Теперь ситуация была совершенно иной. Париж был бургиньонским городом, и англичане удерживали его только потому, что герцог был их союзником и позволил им это делать. Хотя администрация королевства располагалась в столице, большинство ее служащих были французами, и лишь немногие коренные англичане действительно поселились там. Как и большинство иммигрантов, те, кто это сделал, в основном поселились в гетто в районе Сент-Антуан, недалеко от Бастилии, оставив большие районы Парижа нетронутыми каким-либо явным английским влиянием. Все муниципальные и большинство военных и церковных должностей по-прежнему занимали французы из партии бургиньонов.
После Аррасского договора жители Парижа оказались в щекотливом положении. Их город оставался официальной столицей английского королевства Франция, но их естественная преданность была на стороне его врагов. Луи де Люксембург и его администрация пытались заручиться поддержкой горожан, как они это делали в прошлом, публикуя письма Карла VI, осуждавшие убийц Иоанна Бесстрашного как предателей, но они, как говорится, запрягали мертвую лошадь. Даже Клеман де Фокемберг, государственный служащий, отвечавший за ведение реестров Парламента с 1417 года, решил, что Париж после договора скоро падет, и перебрался в Камбре. 15 марта 1436 года канцлер сообщил на общем собрании ведущих чиновников и горожан, что всем, кто желает покинуть Париж, будет позволено сделать это, а те, кто останется, должны принести клятву верности, носить красный крест и держаться подальше от стен и ворот. Страх перед предательством был настолько велик, что каноникам Нотр-Дама, чьи дома находились на берегу реки, было приказано запереть двери[495].
Когда из-за блокады цена на зерно выросла в четыре раза, а запасы сельди (основной пищи во время Великого поста) закончились за две недели до Пасхи, народное недовольство достигло апогея. Поговаривали о том, чтобы вызволить из королевской тюрьмы арманьяка Гийома де ла Гага и сделать его "вождем и капитаном" толпы. По иронии судьбы, восстали не гражданские лица с их печально известной репутацией убийц, а военные. Запасы денег иссякли еще быстрее, чем запасы продовольствия, и гарнизон не получал жалованья несколько месяцев подряд. 4 апреля 400 его солдат дезертировали со своих постов и через день они все еще воровали продукты и товары, которые могли найти, из домов и церквей в приходе Нотр-Дам-де-Шам, за стенами города[496].
Прибытие через несколько дней сэра Томаса Бомонта с 800 солдат из Англии было как нельзя более кстати. Ветеран осады Орлеана и капитан Шато-Гайяр с 1430 года, он имел большой военный опыт, который был так же желанен, как и подкрепление. Ведь теперь стало ясно, что герцог Бургундский действительно отказался от своего нейтралитета. 3 апреля три армии под командованием Артура де Ришмона, сира де л'Иль-Адам и Филиппа де Тернана, рыцаря Ордена Золотого Руна и камергера герцога, объединились в Понтуазе для наступления на Париж.
Повторив тактику Толбота в Руане, англичане уже готовились к осаде, уничтожая посевы, изымая все доступные продукты питания и сжигая деревни на Сене между Парижем и Понтуазом, а в самом Париже также были разосланы чиновники, чтобы выяснить, какое количество зерна, муки и бобов имеется в каждом доме. Для парижского горожанина, писавшего свой дневник, эти действия были неотличимы от мародерства дезертиров. Он с понятным возмущением сообщал, что английские солдаты в отчаянном поиске вещей, которые можно было бы превратить в наличные деньги, даже разграбили аббатство Сен-Дени, украв серебряные ковчеги и выхватив потир из рук священника во время мессы. Такое вопиющее святотатство, конечно, было далеко от тех времен, когда Генрих V собирал всю свою армию, чтобы наблюдать за повешением одного из своих солдат в наказание за кражу из церкви[497].
Узнав, что враг приближается к Сен-Дени, где все укрепления, за исключением одной башни, примыкающей к аббатству, уже были разрушены после отвоевания города у арманьяков в предыдущем году, Бомон решил перехватить его. Подойдя к каменному мосту в Эпине-сюр-Сен, он столкнулся с передовыми отрядами вражеской армии и после ожесточенного сражения был разбит. Сам Бомон попал в плен, а по меньшей мере 400 его людей были убиты. Некоторым из тех, кому удалось спастись, удалось вернуться в Париж, но другие, включая мессира де Бришанто, племянника Симона Морье, прево Парижа, укрылись вместе с английским гарнизоном в башне Сен-Дени, где их осадил сир л'Иль-Адам. Когда на рассвете они попытались бежать, их поймали и казнили, причем тело Бришанто было выставлено на всеобщее обозрение за пределами аббатства на целый день, прежде чем его похоронили. Эта жестокость возымела желаемый эффект, убедив остальной гарнизон сдаться, чтобы спасти свои жизни. Л'Иль-Адам взял Сен-Дени во второй раз за шесть месяцев, но на этот раз с другой стороны. Так Сен-Дени снова оказался в руках арманьяков[498].
498
Bourgeois, 301–2; Chartier, i, 221–2, 226–7; Monstrelet, v, 217–18; Thompson, "Monseigneur Saint-Denis", 33.