Пожалуй, единственным аспектом, в котором он походил на своего отца, были его глубокие и искренние религиозные убеждения, хотя показная набожность, граничащая со святостью, так часто приписываемая ему, больше обязана тюдоровской пропаганде, чем реальности. Вера Генриха V в то, что Бог на его стороне, привела к победе при Азенкуре и завоеванию северной Франции, а более сострадательная вера Генриха VI убедила его в том, что его Богом данный долг — принести мир в разоренное войной королевство Франция. Хотя ему не хватало силы характера, чтобы противостоять более воинственным членам своего Совета, с момента принятия им личного правления путь к миру стал более убедительным, чем старая надежда на меч.
Поэтому важно, что одним из первых его действий было назначение послов для заключения мира с Францией. В этом он получил полную поддержку кардинала Бофорта. Поскольку большинство его займов короне были обеспечены доходами от налогов на шерсть, кардинал по умолчанию стал "главным торговцем шерстью в стране" и был заинтересован в восстановлении хороших отношений с Фландрией. Это означало сближение с Бургундией, что, по мнению Бофорта, также отвечало интересам будущей безопасности английских владений во Франции. Он поддерживал хорошие отношения с герцогом до его отступничества в 1435 году, а в лице герцогини, его племянницы, у него был способный и готовый к сотрудничеству посредник. Герцог Бретонский, никогда не бывший верным союзником или врагом ни одной из сторон, также стремился к миру. Карл Орлеанский, несмотря на долгое заключение в Англии, которое лишило его личного влияния при французском дворе, рассматривался всеми сторонами как потенциальный посредник, присутствие которого на любой мирной конференции было абсолютно необходимо и он тоже был готов служить делу мира. Единственным высокопоставленным лицом, категорически выступавшим против мира, который неизбежно потребовал бы некоторых уступок французам, был герцог Глостер. В этом он, вероятно, представлял взгляды большинства англичан и, конечно, тех, кто владел землями во Франции.
Личное вмешательство молодого короля обеспечило продолжение переговоров. Карл Орлеанский был доставлен в Лондон для подготовки к путешествию в Бретань, где герцог предложил провести конференцию в Ванне. Хотя конференция открылась в конце мая 1438 года, Карл Орлеанский на ней не присутствовал, вероятно, потому, что не мог сам финансировать свое путешествие, как того требовали англичане. Его отсутствие, а также противодействие Глостера и его фракции в Совете привели к срыву переговоров без какого-либо продвижения к миру[540].
Несмотря на это, переговоры между английскими и бургундскими представителями продолжались в Руане и других местах, что привело к встрече на высшем уровне в округе Кале между кардиналом Бофортом и герцогиней Изабеллой Бургундской в январе 1439 года. Делегаты из Фландрии, Голландии и Зеландии встретились с представителями Лондона и компании Стейпл, чтобы составить списки взаимных претензий и компенсаций, которые позволили бы возобновить важные поставки шерсти в Кале. В то же время кардинал и герцогиня договорились провести официальные мирные переговоры в конце года в Кале и на них должны были быть приглашены представители Карла VII, а также Карл Орлеанский[541].
К концу июня 1439 года все делегаты собрались в Кале или вблизи него. Но на этот раз обошлось без посредничества Церкви и ни папство, ни Базельский церковный собор не были представлены на переговорах, более того, предложение последнего прислать делегацию было отвергнуто англичанами, которые чувствовали себя преданными из-за того, что ранее соборные легаты в Аррасе отдали предпочтение арманьякам. Как и в Аррасе, кардинал Бофорт не входил в состав английской делегации, но должен был действовать в качестве "посредника и побудителя к миру". Герцогиня Бедфорд и Карл Орлеанский должны были исполнять аналогичные роли, хотя никто из них, и в первую очередь Бофорт, не мог претендовать на беспристрастность.