Во время капитуляции Мо Карл VII находился в Париже, совершив лишь второй визит в столицу после Аррасского договора. Он не мог не видеть последствий голода и чумы, которые были ужасно проиллюстрированы тем фактом, что за неделю до его отъезда 30 сентября на улицах между Монмартром и Сент-Антуанскими воротами 14 человек были убиты и съедены голодными волками. Несомненно, Карлу также рассказали в недвусмысленных выражениях о страданиях, причиняемых живодерами, размещенными в Париже и его окрестностях. Дело не только в том, что они грабили продовольствие и угоняли скот, предназначенный для пропитания местного населения, но и в том, что они предъявляли произвольные требования денег, которые режим Ришмона поддерживал или, по крайней мере, потворствовал им. "Если вы не платили им, как только они являлись за деньгами, к вам тут же приставляли сержантов, что было большой бедой для бедных людей, потому что, как только эти люди оказывались в вашем доме, вам приходилось содержать их за большие деньги, так как они были детьми самого дьявола и причиняли гораздо больше вреда, чем им было приказано"[547].
Когда Ришмон и его "компания воров и убийц" вернулись после триумфа в Мо, Карл приказал им покинуть Париж и начать войну с англичанами в Нормандии. Это принесло бы двойную пользу: избавило бы Париж от их рэкета и грабежей и напомнило бы англичанам о неизбежных последствиях их отказа принять французские условия мира. Ришмон объединился с Жаном, герцогом Алансонским, и сирами де Лаваль и де Лоэак, и, руководствуясь скорее амбициями, чем благоразумием, осадил Авранш.
Расположенная на вершине большого утеса, цитадель Авранша была практически неприступна; три или четыре недели бомбардировок из всех видов артиллерии оставили ее невредимой, а просьба о помощи в Руан привела Эдмунда Бофорта и лордов Толбота, Скейлза и Фоконберга во главе большой армии. Они разбили лагерь в Понт-Гильберте, на реке Се у подножия эскарпа, с рекой между ними и осаждающей армией. Произошло несколько стычек, но люди Ришмона смогли удержать свой берег и не дать англичанам переправиться. Поэтому в ночь на 22 декабря англичане двинулись вниз по течению реки и, воспользовавшись тем, что уровень воды в устье во время морского отлива упал, тайно перешли ее вброд, пересекли пески, обогнули скалу и вошли в Авранш с противоположной стороны. Затем они предприняли массовую вылазку из города, застали арманьяков врасплох, многих перебили, захватили бомбарды, продовольствие и личное имущество. Это был полный разгром противника, и на следующее утро, они сообщили в Руане что, осада была снята, потому что враг "трусливо бежал, к их великому позору и смущению". Последующее расследование показало, что некоторые люди из виконтства Авранш присоединились или, по крайней мере, сотрудничали с врагом во время осады, что заставило весь регион купить себе всеобщее помилование, а один из них, Перрен Филлепуш, был позже обезглавлен в Авранше как "предатель, вор, разбойник, поджигатель церкви Ле Биар, враг и противник короля"[548].
Спасение Авранша было омрачено лишь известием о том, что во время осады один из отрядов герцога Алансонского, возглавляемый сиром де Бюи, воспользовался отсутствием Эдмунда Бофорта в Мэне, чтобы захватить крепость Сент-Сюзанн, которая находилась на полпути между Ле-Маном и Лавалем. Один предатель из английского гарнизона, стоявший в ночном дозоре, подал условленный сигнал, чтобы дать знать нападавшим о своей готовности, а затем помог приставить штурмовые лестницы к крепостным стенам, что позволило им проникнуть в замок и захватить остальных членов гарнизона в ночных рубашках. Таким образом, возвращенный в повиновение Алансону, Сен-Сюзанн снова стал занозой в боку англичан[549].
Однако дни живодеров были сочтены, но не из-за их позорного бегства из под Авранша. В течение многих лет они были полезным инструментом против врага, особенно когда этим врагом был герцог Бургундский. Однако после Аррасского договора они стали обузой не только потому, что их деятельность настраивала против Карла его собственных подданных, но и потому, что они не были обязаны верностью никому, кроме своего нынешнего хозяина (а иногда даже и не ему). Карл, герцог Бурбонский, в частности, имел тесные родственные связи с некоторыми из самых печально известных капитанов живодеров: два Бурбонских бастарда были его единокровными братьями, а кастилец Родриго де Вильяндрандо был женат на их сестре, Маргарите. Всех их герцог использовал в своих целях, в том числе и во время кратковременного мятежа против Карла VII в 1437 году.