Глостер закончил свое обличение просьбой об увольнении Бофорта и Кемпа из Совета, "чтобы люди могли свободно говорить то, что они действительно думают, ибо хотя я и осмеливаюсь говорить всю правду, другие не осмеливаются этого сделать"[552].
Призыв Глостера не вызвал никакого отклика у молодого короля, чье собственное стремление к миру, естественно, склоняло его к поддержке миролюбивых духовных лиц, а не воинственного дяди. Генрих позволил герцогу выразить официальный протест: "Я никогда не соглашался, не советую и не буду соглашаться на освобождение [герцога Орлеанского] иначе, как это указано в последней воле моего брата". Тем не менее, Генрих чувствовал себя обязанным опубликовать свое собственное оправдание политики, проводимой от его имени, ссылаясь на свой моральный долг добиться мира, а также на страдания Нормандии и невозможность финансирования продолжающейся войны. Он также добавил суровое предписание, что желает, "чтобы было открыто и ясно известно, что то, [что] он сделал в указанном деле, он сделал сам, по собственной воле и мужеству… движимый и побуждаемый Богом и разумом"[553].
Генрих не хотел допустить, чтобы Бофорта обвинили в его собственном решении освободить Карла Орлеанского, но, возможно, на него повлияло убеждение Глостера, что герцог не выполнит свою часть сделки, добиваясь мира после своего освобождения. Согласованные условия освобождения включали выкуп в размере 40.000 ноблей (7 млн. ф.с.в), который должен был быть выплачен немедленно, и еще 80.000 ноблей (14 млн. ф.с.) в течение 6-и месяцев и если герцогу удалось бы добиться заключения мира в течение этого времени, весь выкуп отменялся, а если он потерпел бы неудачу и не смог собрать деньги, он был обязан с честью вернуться в плен. Генрих был готов пойти на это, и Глостер ничего не добился, ворвавшись в Вестминстерское аббатство во время публичной церемонии, на которой Карл Орлеанский поклялся соблюдать условия своего освобождения.
Поскольку Карлу VII, как и Глостеру, была неприятна мысль об освобождении герцога Орлеанского, он отказался внести свой вклад в его выкуп, и только грозная герцогиня Бургундская заставила французскую аристократию собрать необходимую сумму. 5 ноября 1440 года Карл Орлеанский вернулся во Францию свободным человеком: исполнилось почти ровно 25 лет с тех пор, как он попал в плен при Азенкуре. Хотя он продемонстрировал свое примирение с герцогом Бургундским, приняв членство в Ордене Золотого Руна и женившись на племяннице Филиппа, Марии Клевской, большие надежды, возлагавшиеся на его роль миротворца, не оправдались. После Прагерии Карл VII с таким подозрением отнесся к новому союзу между двумя бывшими врагами, что прошло более года, прежде чем герцог Орлеанский был допущен даже в его присутствие, не говоря уже о королевском Совете, а война между тем продолжалась. Настойчивые предупреждения Глостера о том, что освобождение Карла Орлеанского не послужит делу мира, оказались верными[554].
Глостеру не удалось предотвратить освобождение герцога, но он сумел помешать амбициям кардинала Бофорта возвести своего племянника на высшую должность во Франции. С момента смерти Бедфорда в 1435 году кардинал усердно трудился над тем, чтобы назначить Джона Бофорта, графа Сомерсета, его преемником. Поскольку Сомерсет в то время был пленником у арманьяков, кардинал немедленно возобновил переговоры о его освобождении и убедил короля разрешить его обмен на Карла д'Артуа, графа д'Э, несмотря на то, что умирающий Генрих V категорически запретил освобождение последнего до совершеннолетия Генриха VI. Когда Сомерсет был освобожден в конце 1438 года, ему позволили провести всего несколько месяцев в Англии, а затем отправили в Нормандию, где его связи обеспечили ему немедленное назначение в Совет в Руане[555].
Поэтому Сомерсет был вполне способен стать преемником немощного Уорика, который умер на своем посту в Руане 30 апреля 1439 года. (В отличие от Бедфорда, Уорик решил быть похороненным на родине, где его великолепное позолоченное изображение, украшающее его гробницу в церкви Святой Марии в Уорике, является одной из достопримечательностей оставшейся от средневековой Англии). До назначения преемника его полномочия были переданы правящему Совету, состоящему из четырех нормандских клириков и пяти английских мирян: Луи де Люксембург, теперь архиепископ Руанский; Пьер Кошон, епископ Лизье, главный обвинитель Жанны д'Арк; Жиль де Дюремон, аббат Фекампа, и Роберт Жоливе, аббат Мон-Сен-Мишель; Сомерсет; его брат Эдмунд Бофорт; и три полевых командира, лорды Толбот, Скейлз и Фоконберг. Хотя Сомерсет был наименее опытным из всех после 17-и лет плена (он впервые после сражения при Боже, участвовал в бою при освобождении Мо в августе 1439 года), именно его титул дал ему право принять на себя главное военное командование.
555
Harriss, 279–80; Michael Jones, "John Beaufort, duke of Somerset, and the French expedition of 1443" in Ralph A. Griffiths, Patronage, the Crown and the Provinces in Later Medieval England (Gloucester, 1981), 80–1.