Одним из первых действий Генриха в самом начале его завоеваний было создание Палаты Казначейства в Кане, который был финансовым центром герцогства до французского завоевания 1204 года. Как и ее английский аналог Палата, отвечала за санкционирование платежей и проверку счетов, но все операции производились во французской валюте (турских ливрах) и документировались на французском языке. Опять же, самый важный чиновник, генеральный казначей Нормандии, всегда был англичанином, но в число его клерков входили англичане, нормандцы, а позже и французы[110].
Эти меры были частью продуманной политики, направленной на примирение местного населения с завоеванием, которое Генрих планировал сделать постоянным. В его намерения никогда не входило изгнание коренного населения и замена его английскими поселенцами, ведь Англия не имела населения, способного обеспечить эмиграцию в таких масштабах, и в любом случае Генрих хотел добиться признания со стороны нормандцев как зримой демонстрации законности своих притязаний. С самого начала, как мы видели, он предложил свою защиту тем, кто был готов присягнуть ему на верность, подтвердив их право сохранить земли, имущество и должности, которые они занимали на 1 августа 1417 года, дату английского вторжения и начала новой эры[111].
Сначала король был готов позволить тем, кто отказался принести клятву, покинуть город, но вскоре масштабы исхода стали вызывать беспокойство: 1.000 человек из Кана, 1.700 из Аржантана, 1.500 из Се и Эксм, 2.500 из Алансона. Такая убыль населения была неприемлемой, тем более что многие из тех, кто бежал, были ремесленниками или купцами, чьи навыки были важны для нормандской экономики[112]. Чтобы привлечь их обратно, Генриху необходимо было устранить причины, по которым они уехали. Для большинства из них это была не верность французской короне, а страх оказаться угнетенными или преследуемыми иностранным военным режимом, страх перед насилием и нестабильностью, если война затянется.
История одного беженца, хрониста Тома Базена, была типичной. Отец Базена был богатым бакалейщиком и торговцем пряностями в Кодбеке, расположенном в 21-й миле к северо-западу от Руана. В 1415 или 1416 году, когда Тома было три года, его семья переехала в Руан, спасаясь от "оскорблений, бесчинств и насилия" французских войск, размещенных в Кодбеке для защиты города от английского гарнизона в Арфлёре. В Руане было так много беженцев, что продовольствие было в дефиците, к тому же вспыхнула чума, и поэтому Базены на несколько месяцев переехали в Вернон, вернувшись только после того, как чума прекратилась. В 1417 году, опасаясь, что Генрих высадится в Арфлёре и направится прямо в Руан, они собрали свои ценности и бежали в Фалез. Когда Генрих высадился в устье Тука, они направились к бретонской границе и поселились в Сен-Жамс-де-Бёврон, пока английское наступление не выгнало их в Бретань. Почти год они жили в Ренне, но английские войска совершали набеги и грабежи вдоль границы, поэтому Базены переехали в более безопасный Нант. Лишь более года спустя, в 1419 году, когда Руан пал и вся Нормандия казалась "в некотором роде умиротворенной", Базены наконец вернулись в Кодбек, предпочтя принести клятву верности, чем провести остаток жизни в изгнании[113].
Решающим фактором в решении Базенов вернуться домой стало предложение Генриха о всеобщей амнистии всем нормандским беженцам которые захотят вернуться. Такие предложения поступали регулярно с момента падения Фалеза в феврале 1418 года и были подкреплены угрозой, что те, кто не вернется, будут считаться "мятежниками и разбойниками", а их земли и движимое имущество будут конфискованы. После сдачи Руана карательные меры стали более явными. 12 марта 1419 года бальи было приказано записать имена всех тех, кто не принес присягу, а также стоимость и площадь их земельных владений и через три месяца они были переданы в руки короля для распределения среди его верных подданных. 29 сентября 1419 года была выпущена заключительная прокламация, призывающая всех сбежавших вернуться "к повиновению королю" к 1 ноября и предлагающая защиту тем, кто решил это сделать[114].
Таким образом, большинство землевладельцев были убеждены принять английское завоевание. Например, в бальяже Карантан три четверти фьефов остались в руках прежних хозяев, что свидетельствует о том, что их владельцы принесли присягу. Однако, что важно, все они были мелкими землевладельцами, и это вызывало серьезную озабоченность, о чем Генрих сообщил своему Совету в Англии: "В сущности, нет ни одного человека с состоянием, пришедшего в повиновение королю, и… прямо-таки очень мало джентльменов, что вызывает в народе полную нестабильность, и это неудивительно"[115].
110
Beaurepaire, 137–9; Anne Curry, "L'Administration Financière de la Normandie Anglaise: Continuité ou Changement?", in Philippe Contamine and Olivier Mattéoni (eds.), La France des Principautés: Les Chambres des Comptes aux XIVe et XVe Siècles (Paris, 1996), 90–2. Казначейство, учрежденное в Арфлёре в январе 1416 года, вело учет в
111
В юридических документах эта дата называлась "прибытие короля в Нормандию" или "день Тук".
112
Newhall, "Henry V" s Policy of Conciliation", 208–9; Puiseux, L'Émigration Normande, 17–18, 38–40.
113
Ibid., 91–3. Семьи хронистов Персиваля де Каньи и Блонделя также бежали из Нормандии во время английского вторжения: Puiseux, L'Émigration Normande, 35.
115
Dupont, André, "Pour ou Contre le Roi d'Angleterre", Bulletin de la Société des Antiquaires de Normandie, liv (1957–8), 164–6; POPC, ii, 351.