Екатерина де Ла-Рошель была арестована в Париже в декабре 1430 года и фактически дала показания против Жанны, сказав следователям, что Дева "сбежит из своей тюрьмы с помощью дьявола, если ее не будут хорошо охранять". Эти две женщины встречались под эгидой брата Ришара в Жаржо и Монфоконе, но вскоре рассорились. Как и Жанна, Екатерина верила, что у нее есть назначенная Богом миссия, которую ей открыла в видениях белая дама, одетая в золотую ткань. Дама сказала ей, что Карл VII даст глашатаев и трубачей, которые будут сопровождать ее в путешествии по крупным городам Франции, объявив, что все, у кого есть спрятанное золото, серебро или сокровища, должны немедленно принести их им, и если они откажутся или будут прятать их, Екатерина узнает их местонахождение с помощью божественного откровения. Таким образом, утверждала Екатерина, она соберет деньги для оплаты солдат Жанны.
С иронией, которая не осталась незамеченной судьями на ее процессе, Жанна, которая и не думала доказывать, что ее собственные видения были реальными, рассказала, что настояла на том, чтобы проверить утверждения своей соперницы-провидицы, наблюдая за ней во сне в течении двух ночей, но так и не сумев увидеть белую даму своими глазами. Брат Ришар хотел поручить Екатерине какое-то задание, но Жанна презрительно отмахнулась, сказав им обоим, а также Карлу VII, что ее собственные святые сообщили ей, что видения Екатерины — это "все ерунда" и "просто безумие". Екатерина, сказала она, должна вернуться к своему мужу, заниматься домашними делами и присматривать за детьми, что, предположительно, она и сделала, когда отреклась от своих пророчеств и была освобождена в июне 1431 года, вскоре после казни Жанны[365].
Ирония судьбы заключалась также в том, что брат Ришар тоже находился в тюрьме во время суда над Девой, но не в английском королевстве Франция. Несмотря на его поддержку Дофина во время коронационной кампании и близость к королеве Марии Анжуйской, 23 марта 1431 года Парламент Пуатье удовлетворил просьбу епископа Пуатье и инквизитора о выдаче предписания поместить его под домашний арест в местном францисканском монастыре и запретить ему проповедовать где-либо в пределах их юрисдикции. Офицеры, производившие арест, были уполномочены схватить его, "даже если он находился в священном месте", и он был должным образом арестован в тот самый день, когда Карл VII официально въехал в Пуатье. Очевидно, что скорое прибытие короля напугало власти, заставив удалить брата Ришара со сцены, опасаясь, что его мощное ораторское искусство может быть публично использовано в защиту Девы, и, что еще хуже, что он может лично обратиться к Карлу с просьбой спасти ее. Такого позора нельзя было допустить[366].
Печальная правда заключалась в том, что Дева отслужила свое, и арманьяки умыли руки. Первыми дистанцировались церковные власти. Рено де Шартр никогда не одобрял ее, потому что она отстаивала мнение, что "мир можно найти только на конце копья" и сообщил своим епископам, что Бог позволил Жанне попасть в плен, "потому что она возгордилась из-за гордости и из-за богатых одежд, которые она приняла, и потому что она не сделала того, что повелел ей Бог, а исполняла свою собственную волю"[367].
Карл не стал оправдываться, но и не сделал ничего, чтобы помочь Жанне. Он мог предложить огромный выкуп, чтобы добиться ее освобождения, но не сделал этого. Он мог приказать Рено де Шартру, как архиепископу Реймса, воспользоваться своей высшей властью над Пьером Кошоном, чтобы суд был передан в юрисдикцию арманьяков, но не сделал и этого. Он мог бы обратиться о заступничестве за Жанну к новому Папе, Евгению IV, избранному 3 марта 1431 года, через одиннадцать дней после смерти Мартина V, но он и этого не сделал. Карл всегда знал, что сотрудничество с таким неортодоксальным человеком, как Жанна, сопряжено с определенным риском. Он не хотел и не мог помогать ей сейчас, потому что в этом случае он был бы замешан как укрыватель и сторонник еретика. Это также привлекло бы внимание к тому факту, что "самый христианский король Франции" обязан своей коронацией не Богу, а женщине, обвиненной, а позже осужденной за сношение с дьяволом. По этим причинам он держался в стороне от процесса в Руане и за 20 лет после ее пленения ни разу не высказался о судьбе Девы[368].