"Английскость" коронации была подчеркнута отсутствием большинства пэров Франции, в частности Филиппа Бургундского. В предшествующие недели парижские власти ежедневно объявляли о его скором прибытии, "но все это делалось только для того, чтобы народ не шумел"[381]. Его неявка стала большим разочарованием для парижан, но особенно для англичан. Союз с герцогом сделал возможным создание английского королевства Франция, поэтому его отсутствие в тот момент, который в буквальном смысле был его пиком, стало важным и очень публичным политическим заявлением. Филипп Бургундский всегда предпочитал иметь пространство для политического маневра. За все время пребывания Генриха во Франции он ни разу не встретился с молодым королем лично, избежав тем самым неизбежного в противном случае требования, чтобы герцог принес оммаж, вложив свои руки в руки короля. Одно дело — сделать короля, и совсем другое — принести ему вассальную присягу.
Но была и более тревожная причина отсутствия Филиппа. Всего за три дня до коронации он договорился с Карлом VII о шестилетнем перемирии. В письме Генриху за день до подписания договора, чтобы "из-за этого у вас не возникло никаких подозрений или зловещих мыслей против меня", он утверждал, что его заставили принять это перемирие. И снова он возложил вину на англичан, которые не выделили ему денег и помощи войсками, необходимых для ведения войны и защиты его земель. Будущее бремя защиты английского королевства теперь полностью ложилось на самих англичан[382].
В этот момент жест приверженности со стороны англичан был бы политически правильным и желанным для французских подданных Генриха, но не успел новый король прибыть в Париж, как его увезли обратно в Руан. Генрих провел в городе всего три недели, не оставив горожанам ничего, кроме счета на 2.297 т.л. (133.992 ф.с.) за организацию официального въезда. Неприличная поспешность, с которой он покинул Париж, уступала только быстроте, с которой он затем покинул Руан. Остановившись лишь для того, чтобы отметить свою коронацию, подтвердив основание нового Университета в Кане (тем самым оскорбив Париж), он отбыл из Руана 12 января 1432 года, прибыл в Кале четырнадцать дней спустя и к 9 февраля вернулся в Англию. Генрих провел всего двадцать один месяц в своем королевстве Франция и больше никогда не ступит на французскую землю[383].
Коронация 10-летнего короля была естественной и, вероятно, необходимой реакцией на коронацию Карла VII. Как утверждал Бедфорд, оказание почестей и принесение клятвы верности помазанному на царство королю более тесно свяжет французских подданных Генриха с английским режимом. Проблема, которую не предвидел ни он, ни кто-либо другой, заключалась в том, что это также обязывало англичан более полно поддерживать то, что теперь было божественно санкционированным правом Генриха на французскую корону. Не коронованный и не помазанный король мог в будущем отказаться от своих притязаний, чтобы добиться мира на выгодных условиях, но помазанный король имел священный долг защищать корону, дарованную ему Богом. Возможность дипломатического, а не военного решения вопроса о будущей безопасности и выживании английского королевства Франция только усложнилась[384]. Коронация в сочетании с первым визитом короля в столицу Франции предоставила уникальную возможность разжечь энтузиазм в отношении английского режима, который был полностью упущен. Трудно поверить, что Бедфорд мог действовать столь бесцеремонно или бесчувственно, но на протяжении всего периода пребывания короля во Франции он был отодвинут на второй план. Вся реальная власть находилась в руках Большого Совета и его председателя, кардинала Бофорта, который не только управлял правительством, но и поддерживал его своими займами. И были допущены очень серьезные ошибки.