Затем Бедфорд бросил вызов любому, независимо от ранга, кто захочет поддержать подобное обвинение против него, повторить его перед королем в Парламенте и предложил доказать свою невиновность в судебном поединке "в соответствии с тем, чего требует рыцарский обычай". Хотя Бедфорд, несомненно, имел в виду то, что сказал, когда предложил сразиться со своим обвинителем в поединке, он должен был знать, что крайне маловероятно, что кто-то примет его вызов, и что его эмоционально заряженная риторика вызовет вотум доверия общественности. И Бедфорд получил его должным образом. Король, Глостер и члены королевского Совета отрицали, что знали о каких-либо скандальных слухах, а 11-летний король выразил "особую благодарность" "своему истинному и верному подданному и дорогому дяде… за его добрые, похвальные и плодотворные услуги, оказанные многими способами"[410].
Получив королевскую санкцию и утвердив свою власть в Парламенте, Бедфорд установил личный контроль над английским правительством. Ему было ясно, что ни Глостер, чья неосмотрительность, ревность и ссоры порождали трения и раздоры среди аристократии, ни королевский Совет, чья независимость и узкие интересы противоречили более широким интересам двух королевств его племянника, не служили интересам ни одной из стран. Бедфорд начал с того, что добился для себя назначения на 12 лет лейтенантом Кале и капитаном всех крепостей в районе Кале, и только Гин, где капитаном был Глостер, был исключен из этого списка, но и он должен был быть передан Бедфорду в 1436 году, когда закончится срок полномочий брата. Это означало, что Кале, который всегда управлялся и финансировался непосредственно из Англии, сохранит этот особый статус, но его интересы больше не будут рассматриваться отдельно и независимо, а Бедфорд теперь мог включить его в общую стратегию защиты английского королевства во Франции. Взамен герцог согласился на частичную отмену своего приговора против мятежников гарнизона Кале и Парламенту было позволено восстановить жалованье, земли и ренту тех, кто жил в городе[411].
Затем последовало отстранение от должности выдвиженцев Глостера, включая казначея, которого заменил Ральф, лорд Кромвель. Сразу стало ясно, что казна пуста, а все доходы на ближайшие два года уже направлены на погашение займов короне. В течение двух дней после своего назначения Кромвель провел реформы, предприняв экономические меры для исправления ситуации, и начал ревизию, чтобы представить ее результаты королю на следующей сессии Парламента. Ревизия показала, что "все доходы и прибыли, обычные и чрезвычайные, определенные и случайные, которые вам принадлежат, недостаточны для покрытия ваших обычных ежегодных расходов на сумму 35.000 ф.с. [18.38 млн ф.с.] в год и более". И это без учета расходов на войну во Франции[412].
Это был мощный аргумент в пользу мирного урегулирования с Карлом VII, но переговоры при посредничестве кардинала Альбергати уже явно зашли в тупик. Представители трех сторон вновь собрались в марте 1433 года в Сен-Пор, безлюдной деревне между Корбеем и Мантом. Англичане, в знак доброй воли, которая, как они надеялись, приведет к длительному перемирию, предложили доставить в Дувр своих пленников Азенкура и предоставить им условия для переговоров с арманьяками, если конференция будут перенесена в Кале. В ожидании встречи герцоги Бурбонский и Орлеанский были переведены в Дувр, а Бедфорд, Глостер, Бофорт и члены Советов обоих королевств оставались в Кале до 23 мая. Их ожидание было напрасным, поскольку арманьяки приехать отказались.
Альбергати все же удалось вернуть всех за стол переговоров в Сен-Пор в июне, но самое большее, что он смог сделать, это предложить 4-месячное перемирие, которое даже собственные послы арманьяков признали малоэффективным, заявив, что "если бы у их господина было 100.000 экю [1.46 млн. ф.с.], он не смог бы его применить, потому что в его войсках служили только иностранцы, он доверил страну им, и они не подчинятся ему в этом". Англичане отвергли это предложение, видя в нем лишь возможность для арманьяков обеспечить свои крепости и увеличить расходы Англии на их осаду. Они не соглашались ни на что иное, как на перемирие на 12 месяцев. Альбергати сдался и отправился в Базель, чтобы сообщить о своей неудаче собравшемуся там собору католической церкви[413].
412
Harriss, 232–3; PR, xi, 102. Я не могу примирить заявление Кромвеля в Парламенте с ежегодным дефицитом в 21.447 или 22.000 ф.с., подсчитанным Harriss, 232 и в PR, xi, 70 соответственно.