— Правда, — сказал он, здоровый глаз недовольно пылал, справляясь с передачей эмоций и за тот, что не открывался.
Я поддалась импульсу и подняла повязку.
Я охнула.
Скуврель, мой Валет, мой муж, был не таким запутанным, как раньше, сияние в нем выглядело не так злобно.
— Что с тобой случилось? — спросила я.
— Правда или ложь? Ты сказала завоевать тебя верностью и добрыми поступками.
— Правда, — выдохнула я. — На тебя не подействовало мое пение, потому что ты творил добро. Это начало исцелять твои запутанные края.
— Ложь, — хрипло прошептал он. — Всех моих добрых поступков не хватит, чтобы спасти мою обреченную душу.
— Но их хватило, чтобы спасти тебя от моего морока, — я улыбнулась. Хоть раз я знала то, чего не знал он.
— Возможно, — его улыбка была юношеской и заразительной. Я дала себе на миг отвлечься на это.
Он выждал миг и посерьезнел.
— Правда или ложь? Это сказывается и на тебе. Твое сердце больше влечет ко мне, хотя меня ужасно испортили мои враги.
— Думаю, мне нравятся твои волосы такими.
— Коварная лгунья. Скажи правду.
Я сглотнула и посмотрела вместо этого на Дверь Жути. Он привел меня сюда, потому что пришло время забрать мою жизнь?
Он вздохнул и рассек мечом воздух.
— Идем, моя Завоевательница. Я не хотел вести нас в это место.
Он взял меня за руку, посмотрел на меня с огнем желания. Он притянул меня ближе и поцеловал в макушку, а потом повел в брешь в воздухе… и мы вернулись к Двери Жути.
Мое сердце сжалось, пока я озиралась.
— Что за…
Скуврель вздохнул и взмахнул снова, провел меня еще раз в брешь, и мы вернулись к Двери Жути.
Он горько рассмеялся.
— Все всегда идет к этому, да? Последний враг всегда смерть.
Я сглотнула.
— Не думаю, что мы сможем уйти.
Он кивнул, понурил голову. Я смотрела на него, побитого и сломленного, и видела мальчика, которого забрали у любящей семьи больше сотни лет назад. Он страдал от рук других и вырос запутанным от этой боли. Он даже сейчас надеялся, что я спасу его. Я неловко провела рукой по волосам, а потом прижала ладонь к его раненой щеке.
Он посмотрел мне в глаза, и впервые с нашей встречи я верила тому, что видела там. Уязвимость и тепло в его взгляде были сильнее жестокости и цинизма. Я подавила эмоции, поднимающиеся во мне.
Я хотела дать ему все. Я хотела вытереть все его слезы и сделать его завтра счастливыми.
— Я сделаю это, — выпалила я.
Это не удивляло. Если бы я хотела это избежать, я ушла бы с отцом, когда он предложил побег. Я не пошла с ним, потому что всегда знала, что до этого дойдет — что я не откажу ему и приду сюда умирать.
— Я убью себя на Кровокамне или пройду в дверь, как сделала мама, — отчаянно выпалила я. — Я позволю ужасу забрать меня, если это может тебя спасти. Я бы сказала, что делаю это ради всех — ради Фейвальда и смертных за кругом камней — но это ложь. Это не правда, — ком подступил к горлу, и я подавила его. — Я делаю это только ради тебя, потому что хочу, чтобы у тебя было то, о чем ты меня просил. Чтобы ты был целым. Я хочу, чтобы все твои завтра были полными надежды, а действия — полными радости, потому что я… люблю тебя, Финмарк Торн, — я теперь плакала. Я пыталась сморгнуть предательские слезы. — И я отдам последнее дыхание, последние удары сердца для тебя. Они все равно твои.
Обжигающая надежда проступила на его лице, началась со света в глазах. Надежда и боль смешались в ядовитый настой — агония и радость, желание и отчаяние, бессилие и пыл. И я ощущала это с ним. И за него.
— Я думал, что могу просить тебя об этом, милый Кошмарик, — он вытер мою слезу большим пальцем.
— Тебе не нужно просить. Это уже твое, — моя голова кружилась от эмоций, от отчаяния хотелось радоваться каждому оставшемуся мигу. Я не хотела влюбляться. Это все усложняло.
— Я думал, смогу забрать у тебя твою смертную жизнь.
— Я отдаю ее сама.
— Я думал, что вынесу агонию твоей смерти ради остальных невинных детей мира.
— Ты можешь.
Он прикусил губу, а потом сжал мой подбородок двумя пальцами и поцеловал, словно воровал поцелуи у моего неподатливого рта.
— Ты — ужасный Кошмар, ты преследовала меня и свела с ума. Я не могу отпустить тебя.
Он поцеловал меня снова, языки и пальцы сплелись, надежды спутались. Я тяжело дышала, когда мы прервались.
— Я думал, что попросить у тебя отдать короткую смертную жизнь за весь Фейвальд — это мелочь. Что такое жертва из шестидесяти лет? Семидесяти, если повезет? Ты — лишь искра в темной ночи, жучок на стене, капля росы на рассвете. Ты тут миг, а потом навеки исчезнешь. Почему не отдать крохотную вещь ради многих? — я кивала, но он мрачно покачал головой. — Я ошибался, мой Кошмарик. Твоя короткая жизнь ценнее тысячи лет моей. Твоя мать прошла вместо твоей сестры — как Жертва. Я надеялся, что она сделает так для тебя. Но, может, это еще можно сделать. Я заберу это бремя, Кошмарик. Я понесу его ради тебя.