Он держал передо мной мой ключ. Он украл его у меня.
— Нет, — я сглотнула.
Он вытащил маленький кинжал из сапога — не длиннее его самого длинного пальца. Он порезал им большой палец.
— Нужна кровь, — он подмигнул. — Как во многом.
Он махнул пальцем, кровь брызнула на камень. Нож застучал, упав на Кровокамень.
Я словно проваливалась в землю. Словно она поглощала меня. Я не могла говорить. Дыхание застряло в груди, язык был слишком толстым во рту.
Он шагнул к Двери Жути, и я видела это в разуме. Я видела, как он шагает туда и не возвращается, и я ухожу в мир смертных, свободный от зла фейри, но пустая без него. Я все это видела.
Я заставила язык двигаться, когда он сунул ключ в замок.
— Финмарк Торн! Ты отойдешь назад!
Он сделал шаг назад.
— Что за предательство, Кошмарик? — его глаза яростно блестели.
— Ты будешь ждать там, Финмарк Торн, — мой голос дрожал. — Пока жертва не будет совершена.
Я склонилась и решительно подняла нож, встала и порезала свой большой палец, глядя в глаза Скувреля.
— Не делай этого, — прошипел он. — Позволь мне. Если чья жизнь и должна оборваться, то это моя.
Моя кровь упала на землю, попала по кровокамню, и там зацвели голубые цветочки.
— Ты — не Улаг, Финмарк, — сказала я. — Только я могу сделать это.
— Тогда подожди! Пару месяцев. Проведи их со мной. Я покажу тебе чудеса, от которых у тебя завернутся волосы.
Я слабо улыбнулась ему.
— Нужно сделать это сейчас. Весь Фейвальд знает твое имя. Если я не пройду в дверь сейчас, мы можем сюда больше не попасть.
Я сглотнула и посмотрела на нож. Брызг моей крови хватит, или мне нужно вонзить ножик в грудь?
Я упала на колени, подавляя страх из-за грядущего. Если фейри боялись того, что скрывалось за той дверью — а они терпели всякие ужасы — разве я не должна была бояться? Я могла справиться со смертью? А если там я буду постоянно тонуть, и смерть будет давить на меня, пока я не перестану дышать или думать?
Я дрожала всем телом, ладони тряслись, кровь капала на камень. Я услышала слабый всхлип и подняла голову, но была только я. Я паниковала из-за смерти.
— Отпусти меня, Кошмарик, — сказал Скуврель с темной яростью в глазах. — Не делай это.
— Это ты привел меня сюда, — я давилась словами. — Ты нашел меня в мире смертных, пока работал на мою сестру. Ты охотился на меня, и когда я думала, что поймала тебя, ты поймал меня и принес в Фейвальд, да?
— Да, — прошипел он.
— Но даже до этого ты спас мою мать от Маверика, да? Ты знал, что она родит ребенка, который освободит Фейвальд?
— Да.
— Ты заставил ее пообещать, что она не помешает нам прийти сюда.
— Да.
— Ты прочел пророчества и понял, что нужны близнецы, и моя сестра — лишь часть загадки?
— Да.
— Ты женился на мне, чтобы держать близко, чтобы убедить меня умереть за тебя.
— Я и не притворялся, что было иначе.
Я сглотнула.
— Ты заставил меня плясать под твою дудку, хитростью заставил подтвердить наш брак, простить тебя за жертву моей сестрой, согласиться на жертву собой. Верно?
— Да, — его глаза обжигали мои. И в этот раз это было признание.
— Ты заставил меня влюбиться в тебя.
— Это, мой Кошмарик, ты сделала сама.
— Ты притворялся, что любил меня.
— Я не притворялся, что чувствовал к тебе то, чего не было. Ты пробралась в мои кости, била меня виной, мучила стыдом, издевалась близостью твоей смерти. Но что я мог? Я думал, только так можно спасти всех нас. Пара девочек, отданных по их воле, чтобы спасти Фейвальд от спутанности. Когда-то мы были смертными. Ты видела, наверное, своими глазами, как твоя драгоценная смертная деревня стала запутываться от ненависти и лжи. Они становятся как мы. Так начинали фейри.
— Как?
— Началось с мысли, что ты лучше других. Потом это растет, спутывается с ненавистью и ложью, эгоизмом и безразличием. И вскоре ты становишься просто запутанной массой. И что может спасти от этого?
Я встала и прошла к нему, забрала из его руки золотой ключ.
— Ты сказал, что я могу. И я это сделаю, — я взглянула на Дверь Жути. Желудок сжимался. Осмелюсь ли я шагнуть? Как плохо там будет, если Дикая Охота утаскивала туда? Что за пытки меня ждали? Смогу ли я их вынести? А потом… что будет потом?