Я поняла, что буду скучать по одежде фейри, пока надевала мягкие леггинсы цвета ежевики, вышитые серебряными георгинами, пару сапог на высоких каблуках с серебряными пряжками и ремешками, которых было больше, чем нужно, пышную тонкую белую блузку с кружевами и бежевый камзол с высоким воротником и объемными плечами. Воротник и плечи были украшены белой шерстью с черными точками, камзол был оторочен горностаем. Даже смертные королевичи так не одевались.
Когда я оделась, Скуврель поднял голову, закончив стрижку волос золотыми крохотными ножницами. Как он умудрялся выглядеть хорошо, когда с одной стороны волосы были почти сбриты, а сверху оставались длинными и спутанными? Он выглядел как черный кот, сделавший стрижку. И выглядел так хорошо, что мои щеки пылали.
— Мне нравится, как ты выглядишь с одним ухом, — сказала я, удивившись, что произнесла это. — Это показывает всему миру, что ты один такой.
Он подмигнул.
— Это показывает, что я готов серьезно рисковать и всегда побеждаю.
— Почему оно не зажило?
— Потому что я отдал его по своей воле. И я сделал бы это снова, Кошмарик. Это стоило меньше того, что я получил за него.
Но он был доволен собой, когда мы покидали пещеру. Он все еще не совладал с пуговицами. Его белая рубашка была расстегнута, показывая мышцы живота, под черным камзолом, который он выбрал. Он с ухмылкой украсил моей повязкой свою шею.
— Мне она стала нравиться, — объяснил он, прошел мимо и ущипнул меня при этом за талию.
Я вскрикнула, но мне не нужны были объяснения. Хватало того, что мое зрение вернулось.
Мы добрались до круга камней, и я поняла, что вернувшееся зрение означало, что я потеряла дополнительные способности. Я помрачнела, пока мы шли туда, где раньше была единственная дверь между миром смертных и Фейвальдом.
— Я больше не могу летать, — мягко сказал Скуврель, словно понял, что я свыкалась с потерей. — У меня еще есть крылья, но нет магии для полетов.
— Я ощущаю сострадание, муж? — дразнила его я.
Его глаза расширились, а рот закрылся.
— Страх, что ты обнаружил это в себе? — спросила я через миг, не смогла скрыть свою ухмылку.
— Пять, — сказал он и притих, пока мы шли к кругу камней.
Изменения там потрясали, и даже я замолчала, пока мы смотрели на активность вокруг нас.
Фейри строили.
Они двигали камни, собирали из них большой фундамент, а сверху укладывали бревна как пол. Я еще не видела фейри за работой. Вид потряс меня, и я застыла. Хуже, я видела улыбки и добрые хлопки по плечам, когда фейри проходили мимо друг друга.
Что тут случилось?
Один из фейри отбежал от остальных к нам, и я охнула, поняв, что видела.
Это был Рокки.
Но он уже не был големом с каменным лицом. Зеленоватый, с выпирающими нижними клыками из-за губы, он был членом Сумеречного двора.
— Рокки? — поразилась я.
— Эластра Хантер, — прорычал он. — Твоя армия ждет. Мы будем биться, куда бы ты ни повела нас.
Я сглотнула, осторожно взвешивая слова.
— Вы строите тут город, Рокки?
— Пока ты не позовешь нас на Пир Воронов, Смертная охотница.
Я осторожно кивнула, но увидела эмоции в его глазах.
— Думаю, — медленно сказала я, — моя бывшая армия может хотеть покоя. Вы предпочли бы строить новые жизни, как город тут, возле Скандтона, где живут смертные.
— Мы договорились со смертными, — робко сказал Рокки, словно боялся, что я заставлю его отменить сделку.
Я с трудом сдержала смех. Я хотела бы видеть, как Рокки пришел в Скандтон и заключил сделку с Олэном. Я могла лишь представлять, какими широкими были глаза Олэна.
— Ты возвращаешься в свою деревню смертных? — Рокки прищурился с тревогой.
— Нет, — я старалась звучать уверенно. — Мое место не там. И я уже не держу вас. Я отпускаю вас наслаждаться свободой, Рокки. И я опаздываю на медовый месяц.
Что было лучше в конце истории о двух сестрах, которые без разрешения станцевали у круга камней и попали в махинации Фейвальда, чем смотреть, как круг разбирают и превращают в дом для бездомных, укрытие для тех, кто долго жил в страхе?
Скуврель был прав. Он осмелился очистить Фейвальд, хоть это многое забрало. И он был прав.
— Гордость от сбывшихся надежд? — бодро спросила я у него.
— Пять, — сказал он, и я едва могла смотреть на его улыбку, сияющую как солнце.