Наиболее сложным было положение христиан Хиры, завоеванной трижды. Население пыталось не участвовать в военных действиях, как бы соблюдая нейтралитет, но в то же время вынуждено было поддерживать ту администрацию, которая располагала реальной властью. Узнав об отступлении персидского отряда, население Хиры выходит навстречу Халиду; Халид использует хирцев в качестве лазутчиков и проводников. Мусанне они советуют напасть на рынок в Багдаде[679] и вообще оказывают мусульманам множество мелких услуг. Однако при очередном возвращении иранского войска они оправдываются и стараются доказать свою верность монархии[680]. Такая неустойчивость позиции, вызванная единственным желанием уцелеть и сохранить свободу, имела своим следствием то, что к хирцам относились плохо и мусульмане и зороастрийцы. Поэтому замечание христианского историка о том, что в Хире пришлые арабы оскверняли храмы и монастыри, вовсе не выглядит тенденциозным[681].
Посредниками, вернее — инициаторами переговоров, между населением Хиры и мусульманским войском часто выступали христианские монахи. Почти все историки-традиционалисты отмечали, что мусульманам было запрещено убивать монахов. В договоре Мухаммеда с Наджраном об этом прямо не говорится, но общий тон документа выражает доброжелательность в отношении руководителей христианской церкви и монашества. В эпоху завоеваний обстоятельства вынуждали мусульман обращаться со всеми христианами безотносительно от их духовного звания одинаково, но во время вторжения Мусанны в область Хиры именно монахам удалось смягчить гнев военачальника, открыв тем самым возможность для его переговоров со старейшинами города[682].
Христианский автор Михаил Сириец рассказывает, что в верхнем Междуречье объектом массового избиения стали именно монахи, обвиненные в пособничестве персам:
«В это время арабы вторглись в земли персов и поднялись на гору Марде, что рядом с Реш'айной, [и] убили многих монахов в обители, называемой Кадар... за то, что о них говорили, будто они — шпионы персов»[683].
Прибытие мусульман в области верхней Месопотамии сказалось на конфессиональном составе христианского населения. Наиболее ясно эта мысль выражена в «Хронике» Михаила Сирийца. Война Византии и Ирана в царствование Ираклия и Хосрова II Парвиза была отмечена в Византии новой волной преследований инаковерующих: по указанию императора противникам халкедонского собора отрезали носы и уши, разрушали их дома. В результате преследований многие монахи стали халкедонитами. Поражение Ирана в войне с Византией и вступление византийских армий в северо-западные пределы Сасанидского государства сопровождались избиением и изгнанием из Эдессы монофизитов. Как утверждает Михаил Сириец, завоевание Месопотамии арабами имело своим следствием изгнание халкидонитов как агентов официальной Византийской церкви и возвращение монофизитов[684].
Большая колония христиан существовала в Хузистане. Источники ничего не говорят об их роли в ходе завоеваний, и в целом не ясно, чью сторону они поддерживали.
Косвенные данные позволяют предположить, что в этой провинции христиане были на стороне местной администрации, о чем свидетельствует массовое избиение духовенства в Шуштаре: «Лили там кровь как воду. Убили драгомана города и епископа из Хормузд Ардашира вместе с остальными школярами, священниками и дьяконами, пролили их кровь в святилище»[685]. По сведениям Табари, монахи и священники Шуша во время осады крепости мусульманами участвуют в переговорах, но источник не сообщает об их дальнейшей судьбе[686].
Относительно устойчивые отношения между мусульманами и христианами западных областей Ирана (отношение к христианам как к зиммиям, лицам, пользовавшимся защитой мусульманской общины) сложились только после завоевания арабами нижнего Междуречья, когда они вплотную подошли к сасанидской столице. «С приходом арабов страна в течение пяти лет была подвержена беспрерывным лишениям и испытаниям, до тех пор, пока дело арабов не упрочилось. Они потребовали у зиммиев джизью — и те ее платили. Они (арабы. — A. K.) обращались с зиммиями милостиво. И утвердились дела по милости Бога Всевышнего, а сердца христиан были довольны правлением арабов»[687]. В другом контексте этот же источник сообщает о взимании хараджа с населения Вавилонии в пятый год правления Йездигерда в Ктесифоне (637/38 г.), т. е. в то же самое время[688]. В этой связи вряд ли можно думать, что анонимный автор «Несторианской истории» не делал различия между джизьей и хараджем или употреблял оба термина для выражения одного понятия. Во всяком случае, он, кажется, более близок к истине, когда говорит о джизью, подушной подати.