Верити ожидала от герцогини возмущения, угроз, возражений, но та молчала. Рядом с высоким, стройным сыном она выглядела сморщенной и усохшей, как будто сегодняшнее поражение высосало из нее весь яд.
Но Верити знала, что эта змея при малейшей возможности укусит снова.
Дункан повел герцогиню к ожидавшему экипажу, а Кайлмор повернулся к Верити и с беспокойством спросил:
– С тобою все в порядке?
– Да, – ответила она, хотя сердце все еще продолжало биться от волны тошнотворного ужаса. Передавая Кайлмору пистолет, она даже сумела слабо улыбнуться ему. – У вас ему будет надежнее.
– Мы с Хэмишем отвезем тебя и твоего брата обратно в замок Кайлмор.
– Спасибо, – прошептала Верити и отвернулась, чтобы скрыть неожиданно нахлынувшие слезы. – Я должна посмотреть, как там мой брат.
Она преодолела сковавшую ее дрожь и, подойдя к Бену, опустилась на колени. Он лежал, вытянувшись на густой мягкой траве, чье-то пальто было подложено под его голову.
– Как он, мистер Маклиш? – нерешительно спросила Верити.
Если брат умер, она никогда не простит себе этого.
– О, он выживет. Но завтра будет очень страдать от боли.
Уверенность, звучавшая в голосе Хэмиша, успокаивала даже лучше слов. Несмотря на сгущавшуюся темноту, Верити видела, как старательно потрудился Хэмиш, искусно перевязывая раны Бена.
На покрытом синяками лице брата открылся один глаз.
«Верити, милая», – неразборчиво произнес Бен распухшими губами.
Он был в сознании. Верити наклонила голову и содрогнулась от рыданий.
– О, милая! Не надо так плакать. – Лицо Бена исказилось от боли, когда он попытался протянуть руку и успокоить сестру.
– Нет, не шевелись. Я просто счастлива, что ты жив, – рыдала Верити. – Я думала, что потеряла тебя.
– Требуется больше, чем эти слойки с кремом, чтобы прикончить Бенджамина Эштона. Перестань, милая. Не о чем тебе плакать.
– Да, – сказала она с глубоким вздохом, вызвавшим новый поток слез. – Я не знаю, что… что это со мной.
– Хэмиш, ты поедешь с Эштоном в их коляске. – Верити не заметила, как Кайлмор подошел и остановился рядом с нею. – Я повезу мадам сам.
Верити посмотрела на дорогу, едва видимую в густеющей темноте.
– Мне лучше остаться с Беном, – сказала она.
Верити боялась оказаться с Кайлмором наедине.
– В наемном экипаже могут поместиться только двое, Верити, кому-то надо управлять лошадьми. Твоему брату лучше побыть с Хэмишем. Ты все время будешь неподалеку. – Его властный тон смягчился.
– Как пожелаете, – тихо сказала она, уже не имея сил спорить.
Она тупо смотрела, как Кайлмор с Хэмишем укладывали Бена в коляску. Тряска в экипаже только ухудшит его состояние, но у них не было выбора.
Верити торопливо подошла к брату и взяла в ладони его руку.
– Увидимся в замке, – шепнула она.
Затем посмотрела на Хэмиша, устроившегося на сиденье рядом с Беном.
– Присмотрите за ним, мистер Маклиш.
– Конечно, миледи. Один из парней поехал за доктором. Молодой мистер Эштон скоро будет совершенно здоров. – Хэмиш натянул вожжи и прищелкнул языком, трогая с места лошадей.
– Он поправится. – Кайлмор подошел к ней. – Не беспокойся, mo gradh.
Дрожащими пальцами Верити вытерла лицо. Проклятые слезы. Сорайя никогда не плакала. Верити в эти дни, казалось, только этим и занималась.
– Как вы оказались здесь?
– Я обещал проводить вас до Уитби. Я – человек слова. Я собирался следовать за вами незаметно, на расстоянии. – От волнения голос его звучал мрачно, а во взгляде, устремленном на нее, была печаль и невероятная глубина. – Слава Богу, я успел. Воспоминание о том, как моя мать поднесла тот нож к твоему милому лицу, будет вечно преследовать меня.
Напоминание о страшных угрозах герцогини заставило сердце Верити дрогнуть.
– Изрезав мое лицо, она хотела отдать меня в руки бандитов для развлечения, – прошептала она.
Убийственный гнев сверкнул в его глазах.
– Мне следовало убить эту гадину, – с яростью прорычал Кайлмор.
– К счастью, рассудок оказался сильнее вашего гнева.
Его губы дрогнули в горькой усмешке.
– На этот раз. Иди сюда, mo leannan. Твои страдания закончились.
Как она была глупа и слаба – она не смогла отказаться. Она упала в его объятия и погрузилась в мир, где было тепло и безопасно! Из его объятий ожидавшие ее впереди годы казались холодными и одинокими.
– Я все равно уеду от вас, Кайлмор, – с грустью сказала она. – У вас должна быть своя жизнь. Вы должны жениться и произвести на свет наследника.
– А ты к чему вернешься? – Он замолчал, как будто раздумывая. – Взять нового любовника и забыть злого герцога, похитившего тебя?
Как он мог быть таким бесчеловечным, чтобы говорить такое даже в шутку? Расстаться с ним было самым трудным, Это было намного труднее, чем забыть о своем воспитании и продать себя Элдреду. Труднее, чем выдержать отвратительную месть герцогини.
– У меня никогда не будет другого любовника, – сказала Верити прерывающимся голосом и спрятала лицо у него на груди, чтобы скрыть вновь набежавшие слезы.
– Хорошо, – с нежностью сказал он. – А теперь тише. Ты слишком устала, чтобы спорить. Моя победа будет слишком легкой. Поедем домой.
У нее так болело сердце, что она не стала возражать против слова «дом».
Замок никогда не станет ее домом. У нее не было дома.
Кайлмор вскочил в седло и надежно обхватил ее талию. Если бы только он мог держать ее так вечно. Но Верити знала, что ничего не изменилось.
Она по-прежнему была куртизанкой. Он по-прежнему был герцогом.
И она по-прежнему должна покинуть его.
Глава 26
На письменном столе в прекрасной библиотеке Кайлмора были разбросаны бумаги. Герцог пытался хотя бы поверхностно просмотреть почту, накопившуюся за время его отсутствия.
Но он не мог сосредоточиться на прошениях или отчетах о своих капиталовложениях. Он достиг такого состояния горькой безнадежности, которое нельзя было облегчить бокалом вина.
Все его существо содрогалось, когда он вспоминал о пытках, которым его мать собиралась подвергнуть Верити. Герцогиня всегда была эгоистичной и безжалостной, но в этот день ее злоба разгорелась до такой степени неуправляемой извращенности, какую он даже не мог вообразить.
Маргарет Кинмерри повезло: сын не застрелил ее как бешеную собаку.
Кайлмор не знал, почему не сделал этого. Гнев и страх, владевшие им на той пустынной дороге, все еще бурлили в крови.
Что было бы, если бы он опоздал?
Что было бы, если бы он уступил желаниям Верити и не поехал следом?
Всего спустя несколько часов после того, как Верити уехала от него, ее могли бы изуродовать, изнасиловать и даже убить.
Кайлмор никогда не простит свою мать.
Его бесила мысль, что герцогиня удалится в уютный вдовий домик. Ей там будет очень удобно.
Ему доставляло некоторое удовлетворение то, что она будет злиться, оказавшись в изоляции совершенно безвластной. Для времяпрепровождения она сможет спать с любыми рослыми лакеями, сколько захочется, но это не возместит ей потерю власти.
Кайлмор тяжело вздохнул, и еще одно письмо с просьбой о покровительстве упало на стол непрочитанным. Какими бы ужасными ни были события этого дня, не они были причиной страданий, лишавших его сна.
Тупая боль в сердце была продолжением старой сердечной боли, такой же острой и свежей, как тогда, много месяцев назад, когда в Кенсингтоне его бросила Сорайя.
В то время он объяснял свой безумный гнев гордостью и вожделением.
Теперь Кайлмор знал, что это не так. В тот день Верити нанесла ему душевную рану.
В последние недели он имел глупость поверить, что эта рана начала заживать. Но минутная передышка в долине теперь только обостряла его страдания.
Верити вонзила нож в его сердце, вынула его, а затем вонзила снова, глубже и сильнее.