— Почему бы просто не стереть центры памяти и не начать заново?
— Потому что она сохраняет знания о своих способностях джиидаи. Придет день — после того, как мы оформим ее — и мы захотим, чтобы она вспомнила, как ими пользоваться.
Цан изучающе оглядел джиидаи.
— Я вижу, вы вырезали у нее на лбу знак домена Куад.
— Со временем мы сделаем больше. Мы переделаем ей лицо, в первую очередь этот ее странный нос. Но это внешнее. Смотри внимательно.
Нен Йим присела у мембраны вивария, вновь открыла ее для звука и окликнула джиидаи.
— Как тебя зовут? — спросила она.
Джиидаи не отреагировала. Вздохнув, Нен Йим стимулировала иглоколомраздражителем малый центр боли и корковый нерв.
То, от чего юная джиидаи всего несколько циклов назад завизжала бы от боли, теперь лишь заставило ее сверкнуть глазами и нахмуриться.
— Да, адепт? — сказала джиидаи, словно бы неохотно пробудившись ото сна.
— Как тебя зовут? — спросила Нен Йим.
— Меня?
— Да.
— Меня зовут… — она нахмурилась, потом вдруг закатила глаза и схватилась за голову.
— Меня зовут… — она стиснула зубы, лицо ее побелело. Затем, как будто от внезапного озарения, лицо джиидаи прояснилось.
— Меня зовут Риина Куад, — сказала она.
— Очень хорошо, Риина, — похвалила ее Нен Йим. — Ты выучила. А сегодня ты выучишь еще больше.
— Теперь я вижу, — сказал Цан. — Вы фильтруете ее мысли. Неправильные ответы вызывают боль. А правильные не вызывают.
— Нет, — ответила Нен Йим. — Это было имя из имплантированной памяти.
— Но вы только что сказали, что протокол Ка неэффективен.
— Да. Но мы можем вырастить подобие Ка-клеток, используя ее собственные, человеческие мозговые клетки.
Инициат смотрел на нее с искренним восхищением.
— Значит, это правда, — прошептал он. — Вы здесь воплощаете нашу мечту о суперпротоколе, о методах отыскания новых знаний без обращения к богам.
Нен Йим почувствовала, что его восторг передался и ей, но тем не менее сплела щупальца в форму мягкого предостережения.
— Здесь, в палатах мастера, о таких вещах можно говорить без опаски, — предупредила она. — Но за стенами этой комнаты будь осторожен.
— Да, конечно. Я знаю, что бывает с еретиками, так же как и вы. Но что я должен делать? Командуйте мною, адепт Нен Йим. Сделайте меня частью этого!
«Он совсем как Йакун», подумала Нен Йим. Как она сразу ее не заметила, этой страсти в его глазах? Как будто ее любимый возродился.
«Займись непосредственно делом», посоветовала она сама себе.
— Модифицированные клетки памяти слабы, — сказала она Цану. — Большая их часть отторгается в течение нескольких часов, и их приходиться реиплантировать. Моя задача — понять, почему; причина здесь не биохимическая, насколько я понимаю — это сложно обьяснить, возможно, это связано с ее способностями джиидаи. Твоя задача, инициат Цан — выращивать для нее память. Мы сейчас работаем над переносом полного набора фальшивой памяти, разработанной в Ка-протоколе, на ее эквивалент для человеческих клеток. Если это удасться, мы сможем копировать их столько, сколько будет нужно. Когда я найду способ вводить ей имплантированную память навсегда, мы получим полный набор для пересадки. А пока мы модифицируем клетки, вводим их и смотрим, сколько они живут. По ходу дела мы можем наткнуться на биологическое решение, в самом худшем случае — узнаем больше о том, как работает ее память.
— Слушаю и повинуюсь, — с энтузиазмом сказал Цан. — но если нет руководящего протокола…
— Я покажу. Испытания были весьма тщательными, потребовалось долгое тестирование…
— Тестирование, — выдохнул Цан. — Я никогда не слышал, чтобы это слово произносили вслух в таком контексте.
— Ты слушаешь, инициат, или собираешься комментировать каждое мое слово? — сделала замечание Нен Йим, стараясь придать своему голосу строгость.
— Извините, адепт, — сказал он. — Я весь внимание.
— Хорошо. Я говорила, инициат, что разработать процесс было нелегко, но результирующий протокол прост и так же легок в использовании, как и любой из дарованных богами. Если ты пройдешь сюда, я обьясню тебе его.
Он преклонил колени и стал напряженно следить, но больше не прерывал ее, за исключением необходимых вопросов.
Риина в замешательстве смотрела на двух йуужань-вонгов, занятых своим делом. Кто они такие? Почему она здесь?
Рваная реальность. Она очнулась, вся дрожа, мысли проносились рассерженными роями, не желая связываться одна с другой. Она вспомнила, как женщина спросила ее имя, и она ответила: «Риина». От этого не было больно.
Но почему-то это было неправильно.
Она знала, что некоторые вещи, видимые краем глаза, нельзя разглядеть, если смотреть в упор. Ее настоящее имя было таким же — оно ускользало от взгляда. Когда она пыталась смотреть на него в упор, оно кусало ее раскаленными игольчатыми зубами.
Это относилось и ко множеству других вещей. Лицо, что появлялось во тьме ее сознания, голос, иногда звеневший в ее голове, и постоянно пытавшиеся всплыть воспоминания о том, как она здесь очутилась — все это были непостоянные следы на песке, все они вели к боли.
Но она не могла сдаться. Она не должна быть здесь.
Или должна? Замелькали другие цвето-звуковые образы: мир, свернутый изнутри, в котором не было неба, а лишь земля, что загибалась вверх и смыкалась сама с собой. Ясельная мать со скошенным лбом и почти безносым лицом. Дразнящий сладкий запах воскуряемого омипала во время ритуала наименования. Пряный, чуть гнилостный вкус вон'у — редкого угощения, которое ей дал отец-именователь.
Они называли ее Рииной. Рииной Куад.
Ей казалось, что ее несет ласковый поток воды, а вокруг звучат утешающие голоса. Она коснулась лба и нащупала знаки своего домена, и даже свежая боль от них казалась по-своему хорошей.
«Тахирай!»
Снова этот голос. Воспоминания о прошлом разбились, как кристалл, и осколки впились в ее мозг. Вспыхнули другие образы, имена. Одно имя.
Энакин.
Поток превратился в бурлящую реку, ее затягивало под воду, и Энакин был там вместе с ней. Она ухватилась за этот образ, хотя пароксизмы боли сотрясали ее тело.
Это было настоящее. Это было! Мы были детьми, в академии, и мы бежали вслед за мечтой, которая свела нас вместе…
Тахирай вскрикнула, подпрыгнула и бросилась на барьер, отделявший ее от йуужань-вонгов. Она потянулась наружу с помощью Силы, пытаясь задушить их, но их почему-то не было. За их испуганными лицами не было ничего реального.
— Меня зовут Тахирай! — закричала она. — Я джедай! Тахирай!
Затем приливная волна ослепляющей боли поползла по всем ее нервам, словно многоножка с огненными лапками, и она потеряла сознание.
— Что она сказала? — спросил Цан.
— Это бэйсик, язык неверных, — пояснила Нен Йим.
— Ей позволен доступ к этой информации?
— Нет. Она все еще сопротивляется. Мы обнаружили, что она каким-то образом переключается на нервные кластеры, которые мы не заминировали. Однако иглокол-раздражитель продвигается по этим резервным путям и тоже стимулирует их. Скоро для нее не останется ни входов, ни выходов из этих кластеров, кроме как через принятие боли. Но к тому времени это не будет иметь значения — она уже не будет неверной и с радостью примет вызов.
— Спасибо за разъяснения, — сказал Цан.
Нен Йим ответила ему взмахом прически и вернулась к работе.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Корень дамютека представлял собой полую трубу; когда Энакин и Вуа Рапуунг влезли в нее, она оказалась где-то с метр в поперечнике. Тесно, но без клаустрофобии.
Почувствовав их присутствие, труба сжалась, охватив очертания их тел с настойчивой силой. Энакину пришлось выставить перед собой руки и спускаться на кончиках пальцев.
Ему казалось, что он сейчас задохнется. Повернуть назад он не мог, потому что следом лез Вуа Рапуунг. Вдобавок приходилось двигаться против вялого, но неослабевающего течения. Когда давление становилось слишком сильным, Энакин складывал свое тело в положение эмбриона, что забирало практически все силы. Когда он высвобождал свое тело и расрямлялся, всего через несколько секунд стены корня стягивались и опять охватывали его. Все это напоминало карабканье по пищеводу змеи, занятой глотанием. Единственной проблемой с этой аналогией было то, что будь оно так, он был бы уверен, что увидит свет в конце слизистого туннеля. Здесь же он полз в темноту, а может, и в небытие. Что, если корень выходит в закрытый водоносный горизонт? Как долго будет работать дыхательный аппарат, сидящий в его горле? Вероятно, пока Энакин не умрет с голоду.