У надпечаток есть, к тому же, еще и ценность стиля деловитости. Они уменьшают неделовую романтику с ее многочисленными ошибочными ассоциациями и усиливают ощущение штампа, клейма. В подсознании большинства людей надпечатки связаны с неприкосновенностью эмблемы, подтверждением подлинности и подобными официальными отметками, как в случае со штемпелями на почтовых марках, печатях на фотографиях в паспорте и т.д., и, следовательно, надпечатки важны.
У надпечаток самих по себе есть что-то суверенное, господствующее, что гарантирует надпечатанному слову – и особенно если это сделано с видимостью произвола – повышенное внимание.
К тому же надпечатки таким же способом, что и наложения, и пересечения отдельных элементов композиции в таких средствах рекламы как объявления, плакаты, а также фирменное оформление, усиливают объемность. Они при этом становятся вспомогательными средствами перспективной композиции, которые только позволяют использовать полное богатство возможностей использования бумажной площади.
Если рекламный рисунок должен быть приближен к зрителю, то он должен выделяться на плоскости бумаги. При этом, естественно, нужно обращать внимание на то, что во многих случаях декоративные намерения требуют фиксации в плоскостном впечатлении. В случае с объявлениями, а также с плакатами, однако, часто кажется, что объемные изображения легче привлекают взгляд. Засасывающая сила некоторых хороших рекламных средств основывается прямо-таки на представлении глубины пространства, которое убедительно стимулируется способом представления. Из этого следует чрезвычайная важность уверенного владения перспективой.
В общем, люди с двумя глазами в реальном мире обычно получают объемные впечатления. На плоскости бумажного листа вспомогательное средство стереоскопического зрения не срабатывает, и вместе с тем симуляция объемности становится, как кажется, невозможной. Все двуглазые опыты художника относительно объемных воздействий бесполезны на столе графика, так как самое большее стереоскопические двойные изображения при помощи фильмоскопа в состоянии пробудить объемные представления на плоскости.
Представим себе однажды теоретический случай, что некий человек родился одноглазым и потому вообще не знает естественного объемного зрения. Такой человек тоже должен ориентироваться в мире. Наверное, для него труднее охватывать глубину пространства его окружения, но человеку, как правило, дается некоторое возмещение его недостатков и несовершенств. Одноглазый человек никогда не видит трехмерно, а всегда только двухмерно. Тем не менее, он может оценивать удаления, узнавать формы и получать представления о пространстве. Его вспомогательные средства очень многочисленны и очень сложны. Он наблюдает свет и тень, градации цвета, пересечения и наложения и, прежде всего, перспективный ход линий в природе. Он стремится связывать воедино все составные части своего поля зрения друг с другом и сравнивать их. Если возможности сравнения у него отсутствуют, то он беспомощен. Большая работа мысли по осознанию пространства происходит у людей, которые воспитаны одноглазыми, очень непроизвольно и без сознания этой деятельности. Но она означает большой накопленный опыт. Двуглазый человек никогда не может оценить свои опыты пространства на плоскости чертежного стола, тогда как одноглазый вообще не знает ничего кроме одной проекции плоскости и поэтому может неограниченно передать на бумаге все свое полученное из опыта знание. Он достигает этим такой объемности своих рисунков, какую двуглазый человек лишь редко может создать по этому образцу с помощью теоретических рассуждений.
Таким образом, законы перспективы – это тоже изобретения теоретических одноглазых. Даже говорят, что многие выдающиеся художники были одноглазыми и поэтому невольно видели всю окружающую их среду проектируемой только на двухмерных плоскостях изображения. Во всяком случае, тренировка зрения одним глазом очень важна для художника, занимающегося прикладной графикой. Она принуждает его искать другие вспомогательные средства для достижения объемного воздействия, чем те, которые дает ему его опыты двуглазого зрения. Действительно законы строгой центральной перспективы противоречат двуглазому зрению, но это противоречие – то же самое, что и при всех графических изображениях. Тому, что для одноглазого человека естественно, двуглазый должен учиться. Если он приучится основательно трудиться над всеми изображениями в перспективе, или если он вообще неутомимо трудится над всем нехудожественным на первый взгляд методом перспективы, то он и в случае с графическими работами в сфере свободного искусства добьется повышенной объемности и привьет себе усовершенствованное чувство глубины пространства чисто графическими средствами.