Странно, что только немногим художникам, занимающимся прикладной графикой, удается уверенно рисовать в перспективе. Вероятно, теневые конструкции и похожие механические вспомогательные работы считаются несовместимыми с художественным размахом свободной невоспитанности. Старые мастера думали об этом иначе, и поэтому их богатство двухмерных средств для выражения трехмерного пространства было больше. Так же как настоящая сила увеличивается в результате сопротивления, так и художественный темперамент только посредством борьбы за ремесленную технику вырабатывает ту таинственную способность влияния, с которой настоящие произведения искусства заставляют нас ощущать что-то вроде психического электричества возбуждения. Только весьма редко отдельные люди могут фиксировать этот вид электричества во время простых прикладных графических работ, так как чувства большинства отдельных людей слишком притупились и слишком сильно перегружены процессами сознания. И снова только сами художники – доказывают ли они свои художественные способности как исполнители или как восприимчивые критики – оказываются людьми, которые подобно специалисту по брендинговой технике, получили и сохранили такую чувствительность. Но еще более восприимчива большая масса, на которую как на более низкое отдельное живое существо можно влиять исключительно сильно внушающими силами художественных выразительных средств.
Строго говоря, переживания искусства создаются не художником, а зрителем. Художник только дает более или менее подходящий каркас, который стимулирует образование художественного произведения в мозгу зрителя. Художественное наслаждение тем больше, чем более непосредственно воспринимается такой каркас как вспомогательное средство для образования художественного представления формы. Также и здесь оправдывается рабочая гипотеза о наслаждении как облегчении труда. Из этого следует, что нужно достигнуть, по меньшей мере, одного соответствия средств понимания.
Как только художники и зрители говорят на двух различных языках, переживание искусства никогда не может возникнуть, так как при этом никогда не возникает передача стимулирующего раздражителя, которая могла бы оказывать внушающее воздействие. Следствием этого является тот факт, что ни один художник просто не может жить изолированно в своем собственном мире, так же как художник – даже если он очень сильно убежден в определяющем все священном «долге» своей работы – никогда не смог бы создать даже одно единственное художественное произведение, если бы жил на одиноком необитаемом острове и никогда не мог бы ожидать поклонников своего искусства. Требование не идущего абсолютно ни на какие уступки искусства без размышлений о цели воздействия и восприимчивости публики всюду основывается на большом самообмане.
Можно посочувствовать художнику в том, что он неохотно думает об ограничении своей фантазии. Но если ему удается взять себя в руки, оценивать воздействия с помощью критических размышлений, заставить себя пользоваться общепонятным языком и все же вновь обрести свой темперамент, то он может быть уверен в том, что добьется большого эффекта.
Обуздание своего художественного темперамента не означает самоотрицания или лжи. Есть много людей, потребность приспособленчества которых доходит до того, что они занимаются проституцией, но это не художники. Конечно, на духовном уровне олеографии были совершены прибыльные сделки, как и эротика тоже может позволить получать надежный доход. Но это не имеет ничего общего с брендинговой техникой.
Брендинговая техника требует от художника лишь большей общедоступности его выразительных средств, чем это обычно признает проблематичная оценка специалистов тесного круга коллег или критиков. Практическое ремесленное выполнение такого требования нелегко, но важно придерживаться того, что силы внушения на самом деле увеличиваются в результате самокритичного сдерживания. Решающей является воля, так как художник под давлением этого соображения концентрирует еще больше возбуждающей ценности в своем эскизе, и при этом сам не всегда осознает этого.