— Сейчас шесть часов, — отвечает кто-нибудь из нас на вопрос, который час.
— Да, шесть утра, — подтверждает другой.
— Что ты, рехнулся, — возражает первый. — Не шесть утра, а шесть вечера.
О числе и месяце никто и не думал. Хорошо еще, что помнили какой год.
Погода была замечательная, ясная и совершенно тихая, так что при 19° и полной неподвижности воздуха производила впечатление летней жары…
Не могу выразить, что мы почувствовали, когда вдруг увидали двух больших хищных чаек, которые летели прямо на нас и немного покружились над нами. Ведь они явились из страны живых к нам в царство смерти, конечно, были вестниками от всего, что было нам дорого! Это были первые послы из другого мира. Они некоторое время осматривали нас, как будто соображая, кто мы такие. Затем они поднялись и полетели к югу. Загадочные птицы! Ведь тут они были на полпути между „Фрамгеймом“ и полюсом и теперь летели еще дальше в глубь страны. Уж не собирались ли они перелететь по ту сторону полюса?..
Как ни приятно подействовало на нас появление обеих птиц, но оно вызвало у меня некоторые опасения. Я подумал, уж не явились ли эти две чайки представительницами большой стаи прожорливых птиц, которые наверное сожрут все мясо, заготовленное нами с трудом в этой ледяной пустыне? Эти пернатые хищники могут истребить все, каким бы твердым и замерзшим ни было, им это безразлично. Они сожрали бы его, если б оно было тверже железа. И я мысленно представил себе груду костей, оставшуюся от тюленьих туш, под 80°, и от всех собак, убитых на пути к полюсу и положенных на снежных башнях, где были наши склады.
Наконец, 26 января в четыре часа утра мы добрались до нашего милого, славного „Фрамгейма“, с двумя санями и одиннадцатью собаками. И люди и животные были в цветущем состоянии. И вот, в этот ранний утренний час, мы стояли перед дверями дома и поджидали остальных. Мы решили войти тихо и в полном составе. Внутри дома и снаружи было совершенно тихо. Очевидно, там еще спали.
Мы вошли. Один из них, Стубберуд, поднялся на своей койке и вытаращил на нас глаза. Очевидно, он принял нас за привидения. Тут все, один за другим, проснулись и сначала никак не могли сообразить, что случилось, но скоро, без конца, на разные лады посыпались приветствия. Все шумно радовались, что мы счастливо вернулись целыми и здоровыми.
— Ну, а что с полюсом? Вы побывали на полюсе? — спрашивали нас.
— Ну, конечно, а то вы едва ли увидели бы нас! — был ответ.
На огонь поставили котелок с кофе и, как в прежнее доброе время, в доме запахло жареными оладьями. Мы уселись за стол и тут же все единогласно решили, что на полюсе хорошо, а дома лучше! Мы же были в отсутствии 99 дней и прошли 3.000 километров по льду и снегу!..»
Через три дня «Фрам» покинул берега Антарктики и в марте благополучно прибыл на остров Тасманию — в гавань Гобарттоуна, откуда уже весть об открытии Южного полюса разнеслась по всему миру.
Научные результаты экспедиции Амундсена были очень значительны. Между прочим, Амундсен открыл на Антарктическом материке высокую горную цепь, которую он назвал «Горами королевы Мод». Высказывалось предположение, что эти горы составляют как бы продолжение американских Анд, и их вершины поднимаются выше пяти километров.
Амундсен вернулся победителем из своего замечательного путешествия, но он не почил на лаврах и вскоре начал готовиться к четвертой норвежской экспедиции. Он скопил во время войны, посредством коммерческих судовых предприятий, 250.000 долларов и выстроил в 1918 г. по своим чертежам корабль «Мод», на котором решил идти на восток в северное ледовитое море. Он намерен был пройти из Тромзе вдоль северного побережья Европы и Азии, мимо мыса Челюскина к Новосибирским островам. Там он надеялся попасть в течение, направляющееся из Берингова пролива.
Но это плавание было не особенно удачным и два раза пришлось зимовать во льдах, и в довольно неблагоприятных условиях. Наконец, судно дошло до Номе в Аляске, и Амундсен оттуда вернулся на родину. Но уже тогда у него сложилось убеждение в целесообразности воздушных экспедиций к полюсу. «Будущее полярных исследователей лежит в воздухе», — говорил он.
В 1925 году он сделал пробный полет на аэроплане к северному полюсу, но не долетел до него около 200 километров. Он увидел открытое водное пространство под 88 градусом. Но его основная цель была достигнута, потому что он изучил условия воздушного полета в ледяной пустыне. Он пришел к заключению, что атмосферные условия над ледяными массами Ледовитого моря более пригодны для полета на воздушных кораблях, нежели на аппаратах тяжелее воздуха.