— Плата! Ты осмелился произнести подобное оскорбление! — воскликнул он. — Но это будет твоим последним словом: ты заплатишь за него жизнью!
При виде смешной физиономии несчастного индуса, выражавшей ужас и мольбу, маркиз повел плечами и сильным движением швырнул беднягу так, что тот покатился на несколько шагов среди разбросанных драгоценностей.
— Ты не прав, сын мой, наказывая слугу, который был только покорным орудием, — произнес голос.
Бюсси оглянулся и увидел брамина Ругуната-Дата, который прокладывал себе дорогу среди толпы верблюдов и испуганных рабов.
— Черт возьми! Я очень рад вас видеть, отец мой! — сказал Бюсси голосом, дрожавшим от гнева. — Вы, который, ничего не зная, считаете мою страну варварской, может быть, объясните мне, почему в вашей стране благодарят за услугу оскорблениями и, провожая гостя, расплачиваются с ним, как с лакеем?
— Во всем этом скрывается тайна, которую я не уполномочен открыть тебе, — сказал Ругунат-Дат. — Но в подарках нет ничего оскорбительного; у нас в обычае принимать щедроты царей.
— В нашей стране от женщины ничего не берут, — возразил гордо Бюсси. — Знайте же, что шпага французского дворянина принадлежит всем слабым; и он был бы обесчещен, если бы не помог им в опасности. Ваша царица ошибается, если думает, что должна мне что-нибудь. Вы можете ей это передать.
Поднялся ропот среди рабов и подошедшей стражи, потому что они никогда не слыхали, чтобы кто-нибудь говорил таким презрительным тоном со священной особой брамина. Но Ругунат-Дат жестом прекратил волнение. Между тем Бюсси вскочил в седло и, не оглядываясь, быстро удалился.
Глава IV
ГОСПОДИН ДЕ ЛА БУРДОННЭ
Кержан вскрикнул от радости, увидя маркиза де Бюсси, возвратившегося в Мадрас.
— Как я о вас беспокоился! — воскликнул он. — Я терялся в догадках относительно вашего продолжительного отсутствия. Но, слава Богу, вы живы; и мне не приходится оплакивать моего нового друга.
Бюсси с чувством протянул руку Кержану.
— Однако вы были в опасности, — сказал последний, заметив руку на перевязи и бледность молодого офицера.
Маркиз рассказал ему о своих приключениях; и Кержан приходил в изумление, следя за рассказом с лихорадочным вниманием.
— Если б я слышал этот рассказ не из собственных ваших уст, — сказал он, когда Бюсси замолчал, — я счел бы его за вымысел: так это приключение походит на роман.
— На роман, слишком скоро кончившийся, — сказал Бюсси со вздохом. — Теперь же, скажите мне, что здесь творится?
— Ах, друг мой, черт его знает! Что касается меня, то я закрываю глаза, чтобы ничего не видеть: до того я боюсь понять происходящее.
— Вы пугаете меня! Разве наша победа ускользнула от нас?
— Не совсем так; но то, что я предвидел, увы! совершается. Гордость и, я сильно боюсь, что еще что-нибудь худшее, низвергает с пьедестала героя, который привел нас.
— Командира?
— Пойдемте! Я расскажу вам все.
Кержан увлек своего товарища к одному из городских домов, где он жил.
— Я позволил себе, дорогой Бюсси, — говорил он ему дорогой, — распорядиться перенести ваши вещи в это жилище, которое мне отвели на время нашего пребывания здесь. Я рассчитывал поселиться в нем с вами. Если вам такой план не нравится, простите мне, пожалуйста.
— Я вам очень обязан: вы меня смущаете своей заботливостью, которую я так мало заслужил.
Выстроенный по-европейски дом, к которому направлялся Кержан, находился на Казенной площади, почти напротив дворца Николая Морса; в последнем расположился французский командир со своим генеральным штабом.
Когда оба молодых человека удобно уселись в одной из комнат, с прохладительными напитками, и когда «панка», большой веер, привязанный к потолку и приводимый в движение негром, находившимся в соседней комнате, стал освежать воздух, чтобы умерить невыносимую жару, Кержан начал рассказывать:
— Как вам известно, город капитулировал и наша победа была полной. Мой дядя, Дюплэ, поздравляя военачальника с успехом, посоветовал ему главным образом спасти крепость и употребить все средства, чтобы разрушить торговые заведения наших противников. Но адмирал не любит слушаться советов; и вот, после многих тайных совещаний его с губернатором Морсом и английским генеральным штабом, стал распространяться слух о подписании договора насчет капитуляции и выкупа.
— Возможно ли это!
— Это верно. Верховный совет Пондишери, на котором председательствует мой дядя, в качестве губернатора Индии, выставил адмиралу всевозможные доводы, чтоб убедить его, что этот столь пагубный договор о выкупе ничего не стоит, если даже будут выполнены все его обязательства, так как он заключен с военнопленными; и что в таком случае ни одно обязательство не может быть выполнено.