— Да, да! — сказал он.
Человек, у которого виднелись только глаза из-за грязной дощечки, протянул ему издали кубок.
— Помоги же мне! — воскликнул Бюсси, которому трудно было подняться.
Тогда глаза, смотревшие на него, приняли необыкновенное выражение: в них как будто пронесся вихрь, в котором радость смешивалась с удивлением и ужасом. Но то была только искра, которую погасила тупая покорность. Человек бросился поддерживать раненого с нежностью кормилицы. Тем не менее, пока последний пил, он отвернул от него голову, насколько мог, и даже закрыл глаза. Этот напиток показался Шарлю божественной амброзией. То была смесь снега, меда и сока незнакомых плодов, — душистое прохладительное питье, которое облегчило изжогу в горле. Глотнув его, раненый со вздохом облегчения опустился на подушки.
Бюсси хотел расспросить это странное существо, поведение которого в высшей степени удивляло его, как вдруг оно распростерлось на земле. Вошли два новых лица: один большой, полный величия, с проседью, в белой одежде, стянутой у пояса серебряным шнурком; другой бледный, с чалмой на голове, с густыми черными усами, одетый в богатую пару, затканную узорами, в которых преобладал зеленый цвет. Первый был брамин, второй — могольский доктор. Оба подошли к раненому. Брамин сел у него в ногах, на кучу ковров и подушек, из которых была сделана постель; а доктор развязывал рану.
— Попробуй поднять руку, — сказал последний.
Бюсси повиновался; но рука снова тяжело упала.
— Пошевели пальцами. Да, мускулы помяты, но не разорваны, — заметил доктор, обращаясь к своему спутнику. — К счастью, шитье мундира смягчило удар лапы и остановило когти, которые иначе могли бы проникнуть в сердце.
— Значит, рана неопасна? — спросил брамин.
— Я надеюсь, что через несколько дней все пройдет, благодаря этому бальзаму, который обладает чудесным свойством; останется разве некоторая неловкость в движениях.
Он взболтал пузырек с зеленой жидкостью, которой смочил бинты.
— Может он говорить?
— Может. Приступ лихорадки начнется позже, если мне не удастся совсем ее пресечь.
Маркиз с живым любопытством следил за этим разговором; взор его переходил с одной личности на другую. Лицо брамина ему очень нравилось: оно выражало высокое благородство и большой ум.
— Я готов говорить, сколько вам будет угодно! — воскликнул он, улыбаясь. — Ведь мне кажется, что я молчу уж Бог знает сколько времени.
— Где ты научился нашему языку, сын мой? — спросил брамин.
— Главным образом в открытом море, отец мой, во время переезда, который длился более года. Я работал без учителя: ты это должен заметить по моему отвратительному выговору. Сегодня я в первый раз наслаждаюсь музыкой этого языка.
— Почему тебе так захотелось узнать язык индусов?
— Чтобы лучше служить моему королю, который посылает меня в их страну защитить нашу торговлю от заносчивых англичан.
Брамин опустил голову, как бы для того, чтобы собраться с мыслями; потом быстро поднял блестящий взор на молодого человека, которому эти расспросы начинали надоедать.
— Имеют ли в твоей, как говорят, варварской стране понятие о кастах?
Бюсси не мог удержаться от насмешливой улыбки.
— Моя страна не такая варварская, как вы думаете, — ответил он. — И наше благородство, по крайней мере, равняется вашему.
— Так скажи мне, к какой ты принадлежишь касте, сын мой? — спросил брамин с кротким величием.
Раненый приподнялся на правой руке и гордо ответил, уже с оттенком гнева:
— Я маркиз во Франции, что соответствует, если уж вы так желаете это знать, вашей касте кшатриев. Но мне кажется, я уже достаточно ответил вам на ваши вопросы; теперь ваша очередь отвечать на мои. Прежде всего, где я? Затем, скоро ли увижу женщину, которую я имел счастье спасти? Не ранена ли она? Кто она, и как ее зовут?
Брамин переглянулся с доктором, который приготовлял питье, пока молодой человек говорил. Несколько минут длилось молчание.
Наконец брамин сказал:
— Я не могу исполнить твоего желания и ответить на твои вопросы. Я не имею на это права; но я могу уверить тебя, что ты здесь в безопасности и что тотчас по выздоровлении можешь идти, куда тебе вздумается.
— Где моя шпага? — воскликнул Бюсси, который спохватился, что он безоружен и находится во власти незнакомцев.
— Гость, кто бы он ни был, священен для индуса, — сказал брамин, — с оружием он или без оружия. Тебе нечего нас бояться.