— Что ты узнал? — спрашиваю я.
— Лучше всего тебе подойдет Рейчел Проктор. Работает в службе безопасности. Работает в школе всего полгода или около того. Мать-одиночка с тремя детьми. Муж не платит алименты. У одного из ее детей хроническое заболевание, требующее большого ухода. Вероятно, она устроилась сюда, потому что здесь платят больше, чем в других местах. Судя по тому, что удалось выяснить моим ребятам, она чиста до безобразия. Ни арестов, ни приводов, ни штрафов за превышение скорости.
— Хорошая работа.
Он кивает.
— Мои ребята собираются отправить всю информацию в школу по почте. Надеюсь, она пройдет, но поскольку это бумаги, то ничего не должно быть замечено. Подумал, что тебе это нужно на случай, если ты не сможешь разобраться с этой Рейчел.
— Отлично, спасибо. Передай, когда получишь.
— Передам. Значит, теперь мы квиты? — Он приподнял бровь.
— Мы не в расчете, но ты можешь вычеркнуть одну услугу из своего списка.
Он улыбается. — Стоило попробовать.
Когда он направляется обратно в столовую, я хихикаю и иду по тропинке.
Хорошо. Это хорошо. Теперь у меня есть слабость, которой я могу воспользоваться. Все выходные я сходил с ума от безделья. Обычно я собираю сведения о своих одноклассниках или работаю над своим секретным проектом, пытаясь понять, принесет ли он нам деньги. Но поскольку у меня нет оборудования, я провел выходные, снова и снова воспроизводя в голове выражение лица Дома, когда он обнимал Арию в кафе.
Неужели она запала на него?
И если да, то у меня нет причин беспокоиться. Я отвергнул ее.
Ты знаешь, почему.
Мне удавалось держаться от нее подальше с тех пор, как я увидел ее в пятницу, но неизбежно, что я увижу и поговорю с ней снова. Мне нужно покончить с этой постоянной тоской по ней, прежде чем я это сделаю.
Я захожу в Римский дом. Вместо того чтобы ждать у лифта вместе со всеми остальными, кто возвращается с ужина, я решаю подняться по лестнице. Когда я выхожу из дверей лестничного пролета на четвертом этаже, я останавливаюсь, как будто мои ноги увязли в зыбучем песке.
Ария стоит за моей дверью.
Слава Богу, в коридоре больше никого нет. Меньше всего мне нужно, чтобы о нас двоих ходили слухи. Черт, я не хочу, чтобы нас что-то связывало. В этом и заключается смысл моей помощи ей.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, направляясь к ней и доставая из кармана ключи.
Дойдя до двери, я быстро отпираю ее и втаскиваю внутрь прямо перед собой, а затем смотрю в обе стороны на предмет посторонних глаз.
— Нас не должны видеть вместе, Ария. — Мой голос полон осуждения.
Судя по тому, как слегка сузились ее глаза, я ее раздражаю. — Ты сказал мне прийти к тебе, если что-то случится.
— И?
Я вздергиваю бровь.
Она уже переоделась в свою форму, поэтому на ней джинсы. Она лезет в задний карман и достает мобильный телефон. Это не тот, что выдают студентам. Это телефон для записи. — Я собиралась пойти на ужин, когда услышала, что в моей сумке что-то пищит. Оказалось, это было вот это.
Я беру его и открываю. Там только одно сообщение, и я уверен, что если бы попытался отследить номер, то ничего бы не нашел. Скорее всего, это другой телефон, с которого ей пишут. Я открываю сообщение и читаю:
У ТВОЕГО ОТЦА БЫЛО КОЕ-ЧТО МОЕ. ЕСЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ТВОЯ КРАСИВАЯ ФОТОГРАФИЯ СТАЛА ИЗВЕСТНА, ТЫ НАЙДЕШЬ ЕЕ. ЖДИ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ.
Я хмуро смотрю на экран. По крайней мере, теперь мы точно знаем, что кому-то что-то нужно - вопрос в том, кому и что.
— Ну...
Я поднимаю взгляд на голос Арии. Она смотрит на меня широко раскрытыми, обеспокоенными глазами и покусывает нижнюю губу. Ее длинные темные волосы уложены в косу, которая свисает через одно плечо. Чего бы я только не отдал, чтобы намотать ее на руку и использовать как рычаг.
— Это плохо, да?
И снова ее голос отвлекает меня от моих мыслей.
— Мы так и думали. Твой отец когда-нибудь говорил тебе что-нибудь такое, чтобы это имело смысл?
Она качает головой.
— Мой отец никогда не говорил со мной о делах. Только с Марселло. Зачем им посылать это мне? Мой брат - единственный, для кого это имеет смысл.
— Потому что ты - более легкая добыча. — Я снова читаю сообщение на телефоне, и когда она ничего не говорит, я снова поднимаю на нее глаза и вижу, что она хмурится. — Это правда, Ария, и ты это знаешь.
Она разочарованно выдыхает и скрещивает руки, отчего ее сиськи только сильнее выпирают за край белой майки. — Тогда почему бы им хотя бы не сказать мне, что за чертовщину они хотят, чтобы я нашла? Ведь это может быть что угодно.
Вот это-то и озадачивает больше всего. — Я думаю, чтобы напугать тебя. Чтобы ты охотнее сотрудничала, когда придет время.
Она на минуту задумалась над этим.
— Твой отец оставил тебе что-нибудь, когда скончался?
И снова она качает головой. — Кроме проблем с отцом, нет.
Я хмурюсь. Не могу представить, что иметь Сэма Косту в качестве отца было легко. Его репутация вспыльчивого и бабника-отщепенца превзошла его самого.
— Тогда нам придется подождать, пока они снова не свяжутся с тобой. А пока держи телефон при себе, но подальше от глаз. Скоро они сами выйдут на связь. Они приложили столько усилий, так что, чего бы они ни хотели, это важно для них.
— Хорошо.
Она быстро кивает.
Я кладу руки ей на плечи и смотрю в глаза. Я знаю ответ еще до того, как задаю вопрос. — Ты в порядке?
Она прикусывает нижнюю губу. Ту самую, ради которой я готов на все, чтобы пососать. — Мне страшно. Что, если я не смогу найти то, что они ищут?
Я сжимаю ее плечи. — По одной вещи за раз. Давай сначала посмотрим, что именно они хотят, чтобы ты нашла, хорошо?
Она кивает, но напряжение не покидает ее плечи.
— Я никому не позволю причинить тебе вред, понятно? — Я опускаю голову так, что наши глаза встречаются.
— Хорошо.
Ее голос мягкий и придыхательный, но на бледных щеках читается страх. Это потрясло ее.
—Как ты думаешь, откуда у кого-то телефон в твоем рюкзаке?
— Я не знаю. Я думаю, что это произошло либо на одном из уроков, либо в кафе сразу после школы.
Я опустил руки с ее плеч, чувствуя себя слишком комфортно. — Ты оставила свою сумку с кем-то еще или сама по себе?
Она поджала губы. Если бы я не был так раздражен тем, что очевидно означает "да", я бы, наверное, подумал, что это мило.
— Серьезно?
Она вскидывает руки к бокам. — Что? Я не могу следить за этой глупой штукой двадцать четыре на семь.