Приезжавшие в октябре в Буджнур текинцы говорили нашим агентам в Персии: «если русских будет много, то мы не будем драться, а уйдем в Мерв; но если они придут с такими силами, как недавно приходили (т. е. 6-го июля), тогда мы все пойдем на них. Теперь наша крепость сильнее, чем была прежде; семейства наши будут хорошо спрятаны; до них трудно русским добраться, так как мы для них вырыли глубокие помещения. Кроме тех запасов муки, которые в Геок-тепе, у нас есть еще большой запас ее, зарытый в песках. Если будет сильный напор со стороны русских, то мы переселимся частью в Персию, частью в Мерв. Мы бы помирились с русскими, если бы знали, что они наших жен не изнасилуют, а всех мужчин не уничтожат.
Еще летом туркмены Ахал-теке вошли в сношения с мервцами и хивинцами-туркменами, прося о разрешении переселиться к ним, но получили отказ от мервцев потому, что они и сами нуждались в воде, а от хивинцев — из боязни русских. Мервцы со своей стороны подбивали текинцев Ахала к борьбе с русскими и обещали прислать сильную помощь.
Получив отказ в переселении в Мургабский оазис и в Хивинское ханство, текинцы обратились в сентябре месяце к генерал-губернатору Хорасана с просьбою о разрешении переселения в пределы Персии, в Серахс, Буджнур, Кучан и Дерегез. Вместе с тем текинцы просили о дозволении покупать хлеб в пограничных местностях Хорасана. Первоначально хорасанские власти смотрели на эти ходатайства снисходительно, но под энергичными давлением нашего посла в Персии, д. с. с. Зиновьева, весьма много содействовавшего успеху экспедиции, подтверждено запрещение вывоза из Хорасана продовольственных запасов, а затем шах Персидский запретил пускать на персидскую территорию и переселенцев-текинцев.
В октябре месяце началась эмиграция текинцев из Геок-тепе на восток. До 1,000 кибиток их ушло на Теджент и до 1,500 были приняты на Мургабе, не смотря на то, что такое переселение было невыгодно мервцам. Многие семейства начали распродавать свое имущество за бесценок, кроме лошадей и верблюдов.
Совет четырех вынужден был принять энергичные меры, чтобы остановить оставление крепости населением Ахала. 800 особо назначенных всадников получили поручение не выпускать никого из оазиса и возвращать беглецов с дороги, отбирая имущество их в свою пользу. Самое принятие этих мер указывало на возможность очищения текинцами Денгиль-тепе, как только мы соберем наши силы для военных действий.
В Азии наша неудача 1879 года тяжело отозвалась на нашем положении и подорвала наш престиж непобедимости, при помощи которого мы горстью войск сдерживали и били массы противников.
Благодаря этому престижу, наши малочисленные войска в Туркестане, отрезанные от России 2,000 верст пустыни, держали в полном спокойствии целый край в 1877 — 78 гг., в то время, когда наши войска били турок и главу ислама — султана. Никакими мирными переговорами или занятием без сопротивления той или другой территории мы не могли вернуть свой престиж. Необходима была решительная победа над текинцами Ахала. Сбор их для борьбы с нами в один пункт, дававший нам возможность одним могучим ударом покончить с текинцами, весьма отвечал нашим интересам. Силы и средства у нас уже были собраны и рассчитаны на нанесение такого удара в Денгиль-тепе.
Перенеси текинцы центр сопротивления на Теджент или к Мерву, неизбежно явилась бы затяжка экспедиции, сбор новых средств и опять медленное, трудное перенесете их вперед.
Последующие события показали всю правильность взглядов на этот вопрос генерала Скобелева. Действительно, взятие Денгиль-тепе было в то же время и покорение всего оазиса. Мало того, взяв Денгиль-тепе, мы покорили нравственно далее Мервский оазис, что и выразилось бескровным занятием этого оазиса в 1884 году.
Понятна поэтому та тревога, с которою относился генерал Скобелев к каждой вести о том, что текинцы хотят отступить из крепости. Наши войска тоже понимали, что после неудач 1879 года поход должен кончиться не иначе, как кровавым боем и победою под теми самыми стенами, под которыми наши войска видели непривычное им поражение. Понятны поэтому радость и удовольствие войск, когда при рекогносцировках подступов к крепости мы видели толпы текинцев, покрывавшие бугор Денгиль-тепе, и непрерывные линии их, унизывавшие крепостные стены.
К счастью, мы нашли себе союзников, которые помогли нам задержать текинцев в крепости и вынудить к сопротивление эти союзники оказались на этот раз в лице нескольких английских агентов, явившихся в пограничные области с целью следить за нашими действиями и возможно затруднять наши успехи. Английское золото и обещания раздавались щедрою рукою и произвели свое действие. В числе агентов явились полковник Стюарт, капитаны Гилль и Ботлер и г. Одоннован (Из числа их капнтан Ботлер был командирован индийским правительством и после взятия Геок-тепе объявил печатно, что текинская твердыня была укреплена по его указаниям. Так как это сообщение оказалось ложным, то Ботлер был исключен из службы.).
В конце октября агент англичан Абасс-хан из Мешеда, известный текинцам, как английский консул, прислал Махмут-кули-хапу зажигательное письмо, обнадеживающее текинцев помощью. После этого письма решено было оставаться в Геок-тепе и защищаться до крайности. Разногласия по вопросу: запахивать ли поля? — кончились; все поля между Геок-тепе и Гяурсом засеяны, вода распределена, а вместо обычной откочевки на зиму в пески, жители остались в стенах крепости. Об этих решениях текинцев генерал Скобелев был уведомлен персидскими властями. Ильхани-Яр-Магомет-хан писал следующее: «Текинцы решили драться не на живот, а на смерть. Они укроют жен и детей в подземных помещениях и первоначально запрутся в крепости, но когда русские подойдут очень близко к стенам, тогда сделают вылазку».
«Весь свой успех они основывают на рукопашной схватке и надеются отбить несколько орудий».
По собранным перед началом военных действий и затем проверенным и дополненным после падения крепости самими текинцами сведениям, число защитников в Геок-тепе доходило до 20,000-25,000 человек, из них конницы до 5,000, а всех жителей в крепости было до 45,000 душ. Защитники имели около 5,000 ружей, из коих 500 скорострельных, одно медное орудие 6-ти-фунтового калибра и два чугунных зембурека на станках и массу пистолетов. Холодное оружие, шашки и пики имелись у всех защитников.
Решено было упорно оборонять только крепость Денгиль-тепе. Для защиты же Янги-кала назначено лишь 1,500 пехотинцев под начальством Мамет-кули-хана.
Генерал Скобелев произвел 4-го, 12-го и 18-го декабря рекогносцировки Денгиль-тепе и убедился, что вся масса противника собрана в крепости и что потому селение Янги-кала, вероятно, достанется нам без больших потерь.
Во время производства рекогносцировок войска подходили к стенам крепости и к селению Янги-кала ближе 300 сажен. Каждая рекогносцировка, особенно при отступлении, сопровождалась довольно горячим боем с наседавшими на нас текинцами. За все рекогносцировки мы потеряли убитыми и ранеными 5 офицеров и 40 нижних чинов.
Овладение селением Янги-кала генерал Скобелев поставил первою задачею наших действий.
При этом достигались следующие выгоды:
Мы овладевали ручьем Секиз-яб и обеспечивали воду нашему отряду.
От Янги-кала шел путь к курдскому селению Гярмаб, где устраивался продовольственный склад (Из запасов, закупленных в Персии.).
Мы могли рассчитывать отвести воду от крепости (первоначально нам не было известно, что текинцы нарыли в крепости колодцы).
Мы приобретали в калах селения несколько опорных пунктов для начала осадных работ. Мы могли надеяться также обеспечить наш отряд некоторым запасом топлива и отчасти фуража.
Ранее перехода в наступление, войска наши, сосредоточиваемые в Самурском, проводили время в непрерывной работе по подготовке к военным действиям. С 5 по 11 декабря окончено укрепление Самурское, с таким расчетом, чтобы незначительный гарнизон мог отстаивать этот важный для отряда пункт, базу его, в случае нечаянного нападения, особенно ночного, когда все наши силы будут под крепостью. До самого перехода в наступление войска наши упражнялись в ротных, батальонных и сотенных учениях. Было нечто исключительное в этих учениях в виду неприятеля. Часто во время учения и особенно при возвращении с него приходилось открывать огонь, чтобы отогнать назойливо беспокоивших нас текинцев. С особым вниманием и под руководством самого генерала Скобелева, войска упражнялись в эскаладе стен с помощью штурмовых лестниц и штурме бреши. Для этой цели служила кала, находившаяся в тылу лагеря, в которой была проделана и брешь. Самые упражнения производились в следующем порядке: рота или сотня располагалась в 150–200 шагах от стены крепостцы скрытно, имея позади себя горные орудия или картечницы. По команде часть поднималась и шла быстрым, порывистым шагом к месту, указанному для штурма. Штурмовые лестницы неслись особо назначенными людьми, причем в помощь им назначалось нисколько запасных на случай убыли. Во время наступления часть несла ружья вольно; все песельники на правом фланге; барабанщики следовали за ротою и все время били к атаке. Когда часть подходила к бреши на 20–30 шагов, командовалось: «на руку». Перед самою брешью часть кричала «ура» и стремительно кидалась на нее.