Снова вернув свои мысли к работе, Мэйсон достал из кармана свой телефон и уставился на экран.
Дерьмо.
Мурашки пробежали по его телу словно муравьи.
— Мне нужно вернуться. Здесь нет связи.
— Ещё минуту! Я обещаю. Ты же можешь дать мне ещё одну минуту? — она внезапно остановилась, чтобы сорвать какие-то растения у края тропинки.
— Что ты делаешь? — мужчина смотрел на стебли в её руке.
Билли ухмыльнулась.
— Одуванчики для салата.
— Это же сорняки.
Она округлила глаза в притворном ужасе.
— Да, но до того, как люди начали всё обрабатывать, укладывать в банки и коробки с датами срока годности, еду они добывали себе сами. Не удивлюсь, если и у тебя, в былые времена, был дядя Сирил, который спокойно мог убить дикого кабана заточенным копьём.
Мэйсон нахмурился.
— Мы эволюционировали.
Девушка выпрямилась.
— Тебе ещё многое нужно узнать. Мы могли бы неделю здесь питаться.
Он посмотрел на букет в её руке.
— Скажу сразу, я не питаюсь сорняками.
— Уверена, ты будешь в восторге от моего салата из одуванчиков и лаванды.
Мэйсон не ответил. Возможно, он полюбит её салат.
Мужчина посмотрел на дорогу, ведущую обратно к дому, просчитав, сколько может уйти времени на пробежку по ней.
— Ещё тридцать секунд, и я возвращаюсь, — сказал он.
— Расслабься, Норман, мы почти пришли, — и она исчезла за поворотом. Зудящими пальцами мужчина вытащил телефон из кармана и тихо помолился. Полоски в зоне сигнала показывали сейчас, что связь полностью вернулась, но телефон был на удивление молчалив.
Довольно этого дерьма.
Мэйсон открыл рот, чтобы сказать ей, что они возвращаются в дом, но свернув за угол, остановился.
Его побеленный деревянный дом удобно устроился между сосен и возвышающихся эвкалиптов. Он вдохнул запах соли и деревьев, которые витали в воздухе, и напряжение покинуло его плечи. Клетчатый плед лежал рядом с корзиной для пикника.
— Это то, что я хотела тебе показать, — сказала Сорок вторая, подошла ближе к нему и упёрлась руками в бока. Она пахла жасмином и мускусом, и это приводило его феромоны к истощению. Не духи. Этот аромат источало её тело.
Мэйсон отошёл в сторону. Девушка немного приблизилась. И он догадался: она хотела быть рядом. Не самая хорошая идея. Он страстно желал своего собственного пространства, огромного пространства, но привык к тому, что она где-то рядом. Кроме того, было даже приятно быть поблизости от неё, вдыхать аромат её шампуня, скользить взглядом вдоль мягкой груди, которая скрывалась под бежевым бельём, следить за покачиваниями её бёдер.
Он прочистил горло и детальнее рассмотрел местность, чтобы найти скрытую разгадку, пока его взгляд не остановился на пледе и корзинке.
— Что ты собираешься мне показать и зачем здесь корзина?
Пальцами она случайно коснулась его ладони, отчего по всей руке пробежала дрожь.
— Посмотри туда, — она указала на имение. — Видишь все эти фруктовые деревья, которые простираются от твоих владений до соседних и дальше?
— Да.
— Каждый год местные жители собирают огромный урожай. Все оказываются вовлечёнными в сбор фруктов с деревьев, хранят их, сушат, замораживают ягоды и делают из них желе или варенье. Шишками они разжигают костры в чанах с водой, — она обратила к нему свои светящиеся глаза. Сегодня они казались больше зелёными, чем карими. — Это началось, когда был открыт залив Футстепс. Поколения семей приходят сюда каждый год, чтобы заново познакомиться. Однажды покинувшие это место люди возвращаются, порой спустя многие годы, чтобы вспомнить те счастливые дни… возможно, чтобы исправить ошибки прошлого, — она обхватила руками плечи. — Это место, где ты можешь получить исцеление.
Выражение её лица осветилось очевидной любовью к этой земле, и девушка показалась ему ещё более красивой. У него перехватило дыхание.
— А ты? — тихо спросил он. — Исцелилась?
— Да, — искренность в её голосе успокоила его.
Он отвернулся и упёрся руками в бока. Ему пришлось собрать всё свою волю в кулак, чтобы заставить себя вернуться в рабочий режим, в котором ему и следовало прибывать.
— Позволь мне спросить прямо. Действительно ли у Совета имеется власть запретить мне улучшать свою землю, потому что раз в год все собираются, чтобы сделать варенье? Ты что, шутишь? — он ходил по траве, и каждый его шаг выражал нарастающее разочарование. — Это моя земля!