— Как ты, Марк? — мягко спросила она.
Он подергал руками, ногами, повернул шею, вдохнул и выдохнул.
— Ух! Кажется, ничего не сломалось. А ты?
— В порядке. Я пришла в себя раньше и не знала, приводить тебя в чувство или нет. Слава богу! Я так волновалась! Ты так крепко спал.
Она остановилась, взявшись за его плечо.
— Теперь я хочу несколько минут насладиться тем чудом, что мы оба уцелели.
Они обменялись торжествующими улыбками. Вместо нужных слов она предложила ему стимулятор и анальгетик из их скудной аптечки. Он втолкнул пилюли через пищевой клапан шлема и глотнул воды из встроенной фляги. По каждой клеточке организма прокатилось блаженство.
— А как насчет перекусить? — спросил он.
— Я сама еще не ела.
Счастье испарилось.
— У нас есть еще несколько питательных тюбиков.
— Их нам и недоставало. Хозяюшка, нам надо подкрепиться!
Затем Фрезер последовал ее примеру и залез в одну из рекреационных камер, чтобы помыться. Размером она была не больше гроба, и человек мог там только лежать, дышать несколько часов и надеяться на спасение.
Извиваясь, Фрезер растирал себя спиртом, капавшим из отключенного циркулятора воды. Насколько позволяла переполненная камера, он пытался очистить костюм и себя. Увы, щетине на его лице суждено было остаться.
Очистить тело от запекшейся крови и пота было так приятно, что он был готов терпеть любые неудобства.
Когда он вернулся, Лорейн пристально рассматривала планету. Она взглянула на него. В наушниках был слышен ее шепот:
— Никогда не видела ничего более ужасного и красивого.
Он кивнул.
— Это зрелище компенсирует многое.
Она отвернулась и отчаянно сказала:
— Чего не скажешь о нашем положении. Мы потерпели неудачу, не так ли?
— Не говори так, — ласково укорил ее Фрезер, хорошо понимавший, что они на краю могилы. — Мы удрали, перехитрив космическую ракету. Возможно, это впервые с гражданским судном. Мы свободны.
— Свободны, чтобы умереть от жажды, если до этого не закончится воздух. У нас нет надежды покинуть систему Юпитера. — Она стукнула кулаком по переборке и полетела в сторону.
— Если бы у нас было навигационное оборудование, мы бы победили. Мы бы могли взять курс на Землю, написать сообщение и доставить его, уже будучи мертвыми.
— Нет ли какой-нибудь возможности приблизительно…
— Нет. Не знаю, хорошо это или плохо, но даже с инструментами и данными мы бы не смогли эффективно ими воспользоваться. Чтобы успеть вовремя, мы должны лететь по гиперболической траектории. Так как «Олимпия» не предназначалась для таких полетов, у нее нет автопилота, способного посадить судно с такой траекторией.
— Если бы Юпитер был хоть немного похож на Землю!.. — С уст Фрезера сорвалось проклятие.
— Что случилось? — спросила она.
— Ничего. У меня идея. Дикая, сумасшедшая, но…
Он задумался.
— Кроме оборудования, нам нужны воздух и вода. Так вот, они есть на Юпитере.
— Что?
— У нас большой грузовой отсек. Поверхность Юпитера покрыта льдом.
Люди Теора могли бы погрузить его для нас. Я смогу соорудить прибор для электролиза кислорода из воды. В нашем распоряжении хорошо оснащенная лаборатория.
— Но метан, аммиак — все это яды. Мы не сможем выделить их из смеси, разве не так?
— Не знаю. Маловероятно. И все же… Я должен немедленно поговорить с Теором.
Фрезер сел в кресло пилота и подключил свой радиопередатчик. На корабле был небольшой нейтринный передатчик, пригодный лишь для коротковолновой связи. На орбите он, однако, мог использовать релейные спутники. У него не было таблиц данных, чтобы послать направленный луч.
Оставалась надежда лишь на то, что в пределах досягаемости находился один из таких спутников. Он настроился на передачу.
— Теор, — крикнул он, — говорит Марк. Ты здесь?
— Какой жуткий язык, — сказала Лорейн.
Через минуту она спросила.
— Не отвечает?
Фрезер вздохнул.
— Нет. Попробую частоты других абонентов, но боюсь, что ответа не будет. Его дела также плохи.
Он отвернулся от экрана, из-за навернувшихся на глаза слез.
— Ладно…
— Марк! Ксторхо г'нг корач!
— Это он! Слава богу!
Фрезер опустился прямо на пол.
— Как дела, старина?!
— Беда заедает, брат! Я едва спасся после нашего последнего сражения.
Но еще могу порадоваться, что ты жив.
— Расскажи все. Я сейчас недалеко, как ты можешь догадаться по малому запаздыванию сигнала. Может даже… но рассказывай.
Фрезер выслушал его историю. Оцепенев от ужаса, он обдумывал собственную ситуацию.
— Странно, как переплелись наши судьбы! — размышлял Теор. — Не знаю, что тебе посоветовать. На твоем месте я бы вернулся, чтобы продолжить борьбу. Я на краю пропасти. Мой народ гибнет под топорами. И все же мы вдвоем неплохо сражались. Разве не так?
— Если бы я мог помочь… погоди! — завопил Фрезер. — Я могу!
— Но как? Закрытый в своем корабле?
— Послушай, Теор, я не хочу терять время на разговоры. Я спускаюсь.
Оставайся на связи. Не ввязывайся в бой. Чтобы приземлиться, мне понадобится твоя помощь. Ты еще продержишься несколько часов?
— Да… да, конечно. Думаю, что враг скоро отступит для передышки.
Надеюсь, нам удастся удержать его в течение нескольких дней. Но Марк, ты же совсем не готов…
— Будь на связи, как я сказал. Жди моего сигнала. Я спускаюсь!
Фрезер отключил радио, бесполезное при полете в атмосфере, и повернулся к Лорейн.
— Привязывайся, хозяюшка. Не думаю, что это причинит тебе боль. Если нам удалось выдержать пятикратное ускорение, то половина этого будет нам нипочем.
Без возражений она тихо села в кресло и взялась за ремни.
Привязываясь, Фрезер объяснил ей положение дел.
— По крайней мере, мы выиграем для них войну, — закончил он.
Она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему.
— Это так похоже на тебя, Марк.
— Кроме того… у меня в голове вертится идея, которую я никак не могу поймать за хвост. Она может помочь нам больше, чем… Так вот, я хочу заполнить главный отсек газом из батискафа. Достаточно будет нескольких атмосфер. Видишь ли, такой высадки не предусматривалось, но есть соответствующие рекомендации на случай экстремальной ситуации. К тому же я не представляю, как можно находиться в вакууме при таком давлении атмосферы Юпитера снаружи.
Газ с шумом ворвался в кабину. Взметнувшиеся частицы пыли изменили освещенность. Гул проснувшегося двигателя отдавал не только в ушах, но и во всем теле. За кормой расцвел огненный шлейф. Описывая спираль, «Олимпия» стала спускаться. Это был медленный спуск, всего двадцать шесть миль в секунду. Но во время него ни Фрезер, ни Лорейн не могли разговаривать. Зрелище, представшее перед ними и поглотившее их, было действительно впечатляющим.
Звезды исчезли. Небо из черного превратилось в фиолетовое, высокие ледовые облака поблескивали в солнечных лучах. Внизу, переливаясь тысячами оттенков, простирался воздушный океан, подсвеченный вспышками молний.
Когда плотность воздуха стала равной земной плотности на двадцатимильной высоте — здесь же высота была значительно меньше — Фрезер отключил космическое оборудование и перешел на аэродинамическое. Сразу под ними был верхний слой облаков аммиака. Они погрузились в пелену. Темнота поглотила их. Он переключил экраны на видимый теперь инфракрасный диапазон. Но на экране мало что переменилось. Появились только зелено-голубые вихри. Корабль осторожно двигался вперед довольно продолжительное время; рассекая атмосферу, он издавал глубокий свист, переполнявший все существо Фрезера и уводивший его в нирвану звуков.
Электрические разряды освещали пропасти и каньоны, протянувшиеся на многие мили вокруг. Каждое скопление облаков было похоже на континент. От шума и шквального ветра судно закружилось, как испуганная лошадь. Стрелки приборов плясали. Ремни безопасности удерживали все сто двадцать фунтов тела Фрезера. Каждое движение давалось ему с трудом. От его прикосновений консоль громко звенела. Но он был в таком восторге от зрелища, что не обращал на это внимания.