Музыка смолкла, и зал погрузился в тишину. Адриан и Кена дышали часто и не сводили глаз друг с друга. Наконец, распорядитель объявил следующий танец, на который были приглашены все присутствующие.
По правилам этикета сейчас Кена должна была выбрать кого-то из правителей, но Адриан решил иначе:
— Сегодня ты танцуешь только со мной, — тихо, у самого уха девушки произнес он.
— Разве можно пренебречь вниманием наших гостей? — сдерживая из последних сил довольную улыбку, спросила также тихо Кена, когда они направлялись к своим местам.
— Не терпится выйти замуж? Я могу это быстро устроить, — искоса глянув на Кену, сказал император, приподняв бровь.
— Мне кажется, среди них нет ни одного достойного, — сказал Кена.
Адриан видел, что девушка довольна собой, так как смогла повернуть все по-своему.
Через три танца, когда гости немного отдохнули, император, неожиданно для Кены, поднялся с трона и прошел в толпу леди, что стояли невдалеке. Кена, поддавшись вперед, не могла понять, что он задумал, пока музыканты не начали новую мелодию, и император Адриан не закружил в прекрасном танце новую партнершу.
Кена сидела с ярким румянцем на щеках и боролась с желанием пронзить взглядом императора, но благоразумие не покинуло ее, и девушка расточала улыбки находящимся неподалеку аристократам и гостям из соседних королевств.
Когда танец закончился, леди чуть не висла на Адриане и не отпускала его продолжительное время. Но, вскоре он вернулся на свое место, и как ни в чем не бывало, спокойно продолжил наслаждаться вечером.
— А как же ваше обещание, что вы танцуете сегодня только со мной? — высказав недовольство, тихо спросила Кена.
— Я сказал, что ты, — он сделал ударение на местоимение, — будешь танцевать только со мной. Ко мне это не относится.
Девушка хотела было подняться, но слегка повернув голову, Адриан произнес одно «нет» и она осталась сидеть.
Он видел, как она пыталась скрыть свое недовольство, как провожала глазами его еще дважды, когда он приглашал других леди для очередного танца. Он видел все, но продолжал показывать Кене, что на хитрости способна не одна она. Вместе с тем, он хотел, чтобы она понимала, что желание быть в центре его внимания для нее ничем обернуться не может.
К концу бала, когда они уже могли покинуть этот вечер, Адриан сжалился над Кеной и снова пригласил ее на танец. Девушка молча приняла его приглашение. И снова круговорот, в котором все разумные доводы обоих уходили далеко за рамки приличия.
После первого их танца некоторые особо внимательные зрители аккуратно стали говорить о том, что принцесса возможно не просто протеже императора. А этот танец сделал такой вывод верным почти для всех. Для всех, кто не знал так хорошо императора и его намерения относительно своего государства, в которые юная Кена никак не вписывалась.
Адриан проводил Кену до ее покоев, еще раз поздравил с днем рождения, и не оставив возможность для девушки завести разговор, ушел по коридору.
Он прошел к себе в кабинет, наверное, самое излюбленное его место в этом дворце Сионы, налил бокал вина и, вольготно устроившись в кресле, постарался не думать.
Но эта ночь была создана для размышлений. Каждый в этом дворце, чуть больше или чуть меньше другого, думал о том, что увидел или услышал на балу. Кена, лежа в своей постели, была также далека от сна, теряясь в своих доводах, каким получился этот вечер лично для нее: удачным или провальным?
Вот и Адриана, желавшего вообще провести эту ночь без мыслей, не смогло обойти это наваждение.
У его личного наваждения, что постоянно кружилось перед глазами, было собственное имя: Кена. За эти пару месяцев, что его не было, девочка изменилась, став более смелой, открытой. И желанной. Он видел, как ее провожали глазами все те, кому так и не посчастливилось подержать эту тонкую талию в своих руках. Кому так и не удалось ощутить на себе нежные руки или прочувствовать глубину взгляда, который она обращала на него каждый раз, когда позволял танец.
Он уже не сомневался, что Кена все продумала, а главное, подготовилась. И ему было жаль, жаль до боли рушить ее воздушный замок. А это придется сделать, ведь он отказался от нее в том качестве, в котором, несомненно, уже представляла себя принцесса, еще тогда, когда думал над вариантами спасения ее жизни.
Теперь в его жизнь должна была войти другая женщина.