В кресле сидит комиссар уголовной полиции Николаев, расставив ноги, над которыми нависает брюхо. Чрезвычайно тучный человек с тем выражением приветливости на лице, которое появляется у белобрысых толстяков благодаря слегка вздёрнутому носу. Он слушает Гарина, прикрыв глаза и сложив руки на животе.
— Ну что, — говорит Гарин, — все донесения прочёл?
— Только что кончил…
— Прекрасно. Как думаешь, Тан выступит против нас?
— Без всякого сомнения. Вот список китайцев, которых он намеревается арестовать. Не говоря уж о тебе.
— Как ты полагаешь, Чень Дай в курсе?
— Они хотят его использовать, вот и всё.
Толстяк говорит по-французски почти без акцента. Тон его голоса (похоже, будто он говорит с женщиной или же сейчас прибавит: «дорогой»), спокойное выражение лица, вкрадчивость всей повадки заставляют думать, что в прошлом он был священником.
— У тебя много агентов в тайной полиции?
— Да почти все…
— Прекрасно. Половину из них — в город, пусть говорят, что Тан, которого подкупили англичане, готовит государственный переворот с целью превращения Кантона в английскую колонию. Распространять, разумеется, в простом народе. Четвёртую часть — самых толковых — в профсоюзные комитеты. Чрезвычайно важно. Остальных — к безработным, с выпусками «Газетт де Кантон», пусть объясняют, что дружки Тана потребовали прекратить выплату пособий по безработице, установленных нами.
— Зарегистрированных безработных у нас… сейчас…
— Не лезь в картотеку: двадцать шесть тысяч.
— Хорошо, людей будет достаточно.
— Кроме того, отбери несколько агентов, чтобы послать их сегодня вечером на партийные собрания, пусть внушают, что Тан вот-вот будет исключён и что ему об этом известно, потому он теперь и не надеется на партию. Это всё намёками.
— Понял.
— Ты абсолютно убеждён, что этого Тана невозможно засадить в тюрьму?
— Увы!
— Жаль. Но он своё получит.
Толстяк уходит, держа папку под мышкой. Гарин звонит. Вестовой приносит стопку визитных карточек, кладёт их на стол и берёт сигарету из начатой пачки Гарина.
— Пусть войдут делегаты от профсоюзов.
Гуськом входят семеро китайцев — в кителях со стоячим воротником и белых полотняных брюках. Никто не произносит ни слова. Молодые, старые. Встают полукругом перед столом, а один из самых пожилых присаживается на краешек — это переводчик. Все слушают Гарина:
— Есть вероятность, что на этой неделе против нас будет совершён государственный переворот. Вы, как и я, хорошо знаете о намерениях генерала Тана и его друзей. Мне нет нужды напоминать вам, сколько раз наш товарищ Бородин выступал в Совете за сохранение выплат пособии бастующим Кантона. Вы представляете прежде всего наших безработных, которые много потрудились на последних профсоюзных собраниях. Все товарищи смогли убедиться в ваших достоинствах, и я знаю, что могу на вас положиться. И ещё: вот список людей, которых намечено арестовать в самом начале выступления, потому что им не доверяют Тан, Чень Дай и их друзья.
Он передаёт им список. Они читают, затем переглядываются.
— Вы увидели свои имена? Итак, как только вы выйдете из этой комнаты…
В конце каждой фразы начинается глуховатое бормотание переводчика, которому остальные тихо отвечают; похоже на молитву.
— …к себе вы уже не вернётесь. Каждому из вас следует оставаться в своём профсоюзном комитете и там же ночевать. Что касается вас… — он указывает на троих китайцев, — …ваши комитеты расположены слишком далеко, и защитить их невозможно. Поэтому вы сейчас отправитесь туда за документами и принесёте их сюда. Я приготовил для вас кабинеты. Каждый из вас должен дать самые точные указания вооружённым забастовочным пикетам — нам нужно за один час собрать всех наших людей.
Начав говорить, он пустил по кругу свою пачку сигарет, теперь она вернулась на стол. Он закрывает её лёгким щелчком и встаёт. Гуськом, точно так же, как и вошли, китайцы выходят, пожимая Гарину руку. Он звонит.
— Пусть этот человек напишет о цели посещения, — говорит он вестовому, возвращая одну из визитных карточек. — А пока позови Ло Моя.
Это китаец маленького росточка, бритый, с прыщавым лицом. Он почтительно, потупив глаза, стоит перед Гариным.
— В ходе забастовочной борьбы в Гонконге, да и здесь, в последнее время появилось слишком много бесполезных дискуссий. Напрасно товарищи думают, что они представляют собой какой-нибудь парламент! Раз и навсегда все эти дискуссии должны иметь только один предмет для спора: если дом хозяина находится слишком далеко или не представляет никакой ценности, то надо конфисковывать его машину. Повторяю в последний раз, ораторы должны ясно указывать цель атаки. И чтобы мы больше к этому предмету не возвращались.
Маленький китаец, поклонившись, уходит. Вестовой возвращается с визитной карточкой, которую Гарин только что вернул, и вручает её вновь.
— По поводу танков?
Гарин поднимает брови.
— Ну, этим занимается Бородин.
Он пишет на карточке адрес Бородина и ещё несколько слов (вероятно, рекомендацию). В дверь стучат, два удара.
— Войдите.
Дверь распахивается, входит европеец мощного сложения, с вислыми американскими усами, выделяющимися на его лице, одетый в ту же офицерскую форму цвета хаки, что и Гарин.
— Здравствуй, Гарин.
Он говорит по-французски, но это тоже русский.
— Здравствуй, генерал.
— Ну что? Господин Тан решился?
— Ты уже знаешь?
— В общих чертах. Я только что от Боро. Бедный малый, как он мучается! Врач говорит, что опасается приступа.
— Какой врач — Миров или китаец?
— Миров. Так что с Таном?
— Два-три дня и…
— У него по-прежнему та же тысяча?
— Плюс те, кого он завербует на свои и английские деньги. От полутора до двух тысяч в общей сложности. Как скоро сможет подойти сюда красная армия [5]? Через шесть дней?
— Через восемь. Твои агенты работали в войсках Тана?
— Очень мало — почти все его люди родом из Хэнани и Юнани.
— Тем хуже. Сколько у них пулемётов?
— Десятка два.
— Учти, Гарин, в городе у тебя будет пять-шесть сотен кадетов, не больше.
— Как только дело завяжется, вы подоспеете.
— Стало быть, договорились: как только войска Тана будут подняты по тревоге, ты пошлёшь всех кадетов, которые у тебя в распоряжении, вместе с отделением пулемётчиков и полицейскими в арьергарде. А мы нагрянем с высот.
— Решено.
Генерал уходит.
— Скажи, Гарин, кто это — начальник генерального штаба?
— Да, Галлен.
— Как он похож на царского офицера!
— Как и все остальные…
Ещё один китаец, бобрик седых волос. Подходит к столу, прикасается к нему кончиками пальцев и ждёт.
— Всех своих безработных оповестили?
— Да, господин.
— Сколько из них можно собрать за полчаса?
— Какими средствами, господин?