Показав клиенту записи на пергаменте, Уорти порекомендовал Эухенио перевести в наличные движимые активы «Маритима Аргосо Марин» и вложить полученные средства в недвижимость и местные предприятия, владельцы и управляющие которых, судя по многолетней репутации, приносят пайщикам стабильную прибыль.
— И еще, вероятно, вам следует принять во внимание, — добавил Уорти, — что сейчас самое время продавать гасиенду Лос-Хемелос. Цены на сахар в течение последних шести лет постоянно падают, и я не вижу причины, по которой они начали бы подниматься в ближайшем будущем. Земля, тем не менее, имеет приличную стоимость, и вы могли бы получить хорошую прибыль.
— Никаких изменений касательно Лос-Хемелоса! — ответил Эухенио.
— Понятно.
— Я обещал невестке, что позволю ей заниматься плантацией, и собираюсь сдержать слово, если, конечно, ее управление не вызывает…
— Нет, сэр. Несмотря на постоянные убытки, она педантична в своей бухгалтерии.
— Да, я не сомневаюсь.
— Однако, прошу извинить меня, полковник, являясь вашим консультантом в деловых вопросах, я должен ясно представлять себе…
— То, что она живет там, — в моих интересах. Я намереваюсь мириться с незначительными потерями, пока ситуация на гасиенде продолжает изменяться в лучшую сторону. Достаточно ясно?
— Конечно, — сказал Уорти. — Я посоветуюсь с вами, если меня что-то встревожит.
— Именно на это я и рассчитываю.
— Отлично. Теперь, когда все улажено, полковник, я хотел бы поговорить о других возможностях получить доходы, — продолжил поверенный, — не требующих вашего постоянного внимания.
— Слушаю.
К октябрю 1851 года, когда Мигелю исполнилось шесть лет, Эухенио избавился от движимой части судоходного бизнеса (суда, оборудование, упаковочная тара, бочки, тросы и бог знает что еще), оставив себе доки, пакгаузы и конторы на побережье, пользовавшиеся большим спросом у арендаторов. Уорти посоветовал сделать некоторые инвестиции, которые он отслеживал, на Пуэрто-Рико и на Нью-йоркской фондовой бирже. А еще каждый год Эухенио посылал на гасиенду Лос-Хемелос ревизора проверять бухгалтерскую отчетность и контролировать общее положение дел.
Теперь полковнику уже не приходилось сидеть в конторе, прислушиваясь к бормотанию бухгалтеров, управляющих, инспекторов и диспетчеров, и он занял то положение в обществе, какое, по мнению Леоноры, должен был занимать всякий мужчина его возраста и происхождения, — он стал господином со средствами и досугом. Если бы Эухенио вышел в отставку в Вильямартине, то превратился бы в рядового военного, доживающего свои дни в покое и комфорте, а его подвиги оказались бы забыты всеми, кроме членов семьи. В Сан-Хуане же он вызывал восхищение своими богатством, профессией и заслугами. Куда бы он ни шел, военные отдавали ему честь, штатские кланялись, а дамы приседали в реверансе.
Эухенио на паях владел боевыми петухами и скаковыми лошадьми и наслаждался их победами, не утруждая себя заботами по воспитанию и обучению животных и не беспокоясь о том, как поддерживать их боевую или спортивную форму. Он вступил в общество «Де кабалъерос эспаньолос» — клуб, где свободное время посвящали картам, изысканным винам и ароматным сигарам. Подобно сыновьям, Эухенио прекрасно танцевал и получал громадное удовольствие, когда вел Леонору по натертому паркету богатых домов и бальных залов, не сомневаясь в том, что даже юные сеньориты приходят в восторг от его статной фигуры.
Супруги редко проводили вечера дома, поэтому Мигель ужинал с Эленой, которая не любила оставлять мальчика одного, пусть из-за этого ей и приходилось пропускать приемы и представления в театре. Именно Элена слушала, как он молится, и напоминала малышу включить в молитву королеву Изабеллу II, Ану, Северо, несчастных рабов, прокаженных, сирот и всех прочих из молитвенного перечня собора Катедраль-де-Сан-Хуан-Баутиста. Именно она водила Мигеля на уроки катехизиса и проверяла, соблюдает ли он церковные праздники. И в конце концов, именно Элена сняла с плеч Эухенио главный груз.
— Пожалуйста, не волнуйтесь обо мне, — сказала она. — Я не собираюсь выходить замуж, пока не подрастет Мигель.
Маленький Мигель быстро привык к жизни в Сан-Хуане. Он был еще мал и купался в лучах любви и внимания дедушки с бабушкой и Элены. Они были строги, но добры, особенно абуэло, чьи усы топорщились в разные стороны, стоило ему рассердиться, и который, однако, редко повышал голос и никогда не поднимал на ребенка руку. Абуэла при любой возможности обнимала и целовала мальчика, стискивала его ладошку или сжимала плечо. Скоро Мигель понял, что бабушкина страсть к прикосновениям распространяется не только на него.