Она подумывала еще об одном предприятии, которое имело все шансы оказаться прибыльным. Близлежащие гасиенды не могли тягаться по объемам производства с Лос-Хемелосом и «Дианой». Ана же и дальше могла скупать поля, но обработанная земля стоила дорого и облагалась высоким налогом. Почему бы ей не приобретать тростник у соседей? Если удастся купить его по выгодной цене, ее больше не будет беспокоить постоянная нехватка рабочих рук — стебли уже срежут и раздавят. Таким образом, мелкие гасендадос сосредоточатся на выращивании продукта и не станут распылять усилия на строительство, ремонт и работу мельницы.
Направляясь в Эль-Дестино или обратно в долину, скача во весь опор по знакомым тропам в зарослях тростника, Ана гордилась тем, что после десятилетий запустения сумела вдохнуть в Лос-Хемелос и «Диану» новую жизнь. Эти мгновения радости, о которых она писала Элене, крупинки счастья, такие нежданные и потому всегда встречаемые с благодарностью, выпадали на ее долю тем чаще, чем больше процветало ее дело.
Ане казалось, что после эпидемии холеры мир за пределами гасиенды Лос-Хемелос сжался, а внутри ее границ, напротив, расширился. На больших участках земли в долине, когда-то покрытых лесом, кустарником, фруктовыми деревьями и кокосовыми пальмами, теперь, куда ни глянь, раскинулись подернутые рябью тростниковые поля. Со склонов холмов выкорчевывали лес, видневшийся из окон касоны в 1845 году, и там тоже велись посадки. Этот мир, такой маленький и жалкий за пределами гасиенды и столь же огромный и прекрасный внутри, принадлежал ей если не по закону, то на деле. По мере роста гасиенды менялись и ее чувства к Северо Фуэнтесу.
В конце октября 1862 года, направляясь от касоны к сахарному заводу, она взобралась на вершину холма, разделявшего два недавно засаженных поля. В лучах вечернего солнца тени становились длиннее, в лужах и оросительных каналах сверкала вода. Группа рабочих прочищала соединявший два поля ров: некоторые стояли по колено в воде, другие — по краям. Северо, сидя в седле к ней спиной, наблюдал за работой в противоположном конце рва. Старший поденщик ловил каждое слово управляющего, рабочие останавливались в ожидании указаний. Все взгляды были устремлены на Северо Фуэнтеса, отдававшего четкие, взвешенные приказы.
Два последних года, которые они прожили практически порознь, он относился к ней, как всегда, вежливо, с интересом выслушивал ее идеи и предложения и усердно выполнял свои обязанности. Его преданность общему делу осталась непоколебимой. Без Северо Фуэнтеса гасиенда Лос-Хемелос никогда не стала бы процветающей. Он был далек от совершенства, но всегда ставил ее интересы выше своих и ничего не просил взамен. Ана полагала, что денежного вознаграждения вполне достаточно, но теперь вспомнила: он всегда надеялся на большее.
Наверное, кто-то указал ему на Ану, потому что Северо повернулся и, что-то сказав напоследок, поскакал к ней — могущественный, богатый мужчина на красивой породистой лошади, бесспорный хозяин простиравшихся вокруг земель.
— Он мой. — Мысль, еще не успев оформиться, сорвалась с губ и разбередила чувства.
В следующее мгновение она осознала, что всегда недооценивала его. Он принадлежит ей, и она вернет его обратно. Ни одна кампесина не в состоянии дать ему то, о чем он больше всего мечтал. Это лишь в ее власти.
В тот вечер по просьбе Аны Северо вернулся в Эль-Дестино. Она услышала, как муж прошел мимо столовой, где на обеденном столе, покрытом вышитой скатертью, были расставлены изящный хрусталь, фарфор и серебро, которыми она до сих пор ни разу не пользовалась. В серебряном подсвечнике горело шесть свечей. Он вошел в свою комнату и через полчаса появился чистым и гладко выбритым. Женщине нравилась его манера не являться к ней прямо с поля, грязным и потным, но сегодня ей не терпелось поскорее увидеть его и предстать перед ним. Когда он показался на балконе, она с радостью отметила изменения в его лице: зеленые глаза казались темнее, а движения — стремительнее.
— Ана…
Он дотронулся до ее щеки, погладил ниспадавшие черной волной волосы, обычно собранные в тугой узел на затылке. Бледно-зеленое платье, много лет пролежавшее в сундуке и давно вышедшее из моды, и сейчас сидело на ней так же хорошо, как в юности. Даже талия осталась прежней. Он долго сжимал ее в объятиях, не двигаясь и вдыхая пьянящий аромат роз и герани.
— Ана…
Он произнес ее имя, и она вдруг почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгого путешествия.
— Любовь моя, — отозвалась Ана.
Он поцеловал жену, и она ответила на поцелуй. Она знала, что любит, в первый раз в жизни любит по-настоящему.