— Такой огромный!
— И неприступный, — добавил Иносенте. — Настоящее достижение военно-инженерного искусства Испании!
Остальные пассажиры сгрудились возле поручней, вытянув шею и надвинув на лоб шляпы и капоры, чтобы защитить глаза от ослепительного света. Члены судовой команды сновали по палубе, словно в танце, опуская паруса, ослабляя канаты, проверяя узлы и крепления на брезентовых тюках. Когда корабль скользнул в широкую гавань, дыхание Аны участилось. «Вот он, — подумала она, — Пуэрто-Рико!» Голова ее закружилась — ей почудилось, что все это уже было в ее жизни.
— Теперь я знаю, как себя чувствовали мои предки, — сказала она, — когда после нескольких недель плавания увидели землю…
— Будем надеяться, нас ожидает судьба тех, кто разбогател, а не тех, кого съели Карибы, — вполголоса заметил Иносенте.
Рамон и Ана засмеялись. Кое-кто из стоявших поблизости пассажиров взглянул на них с опаской и отодвинулся подальше. Близнецы с улыбкой посмотрели друг на друга поверх головы Аны. Свою правую руку она сунула под локоть Иносенте, тем самым связав братьев в единое целое.
Ана задохнулась от счастья, когда впереди выросли городские стены.
— Наконец-то, — произнесла она. — Наконец-то мы здесь!
Закрыв глаза, она запечатлела в памяти дату: среда 16 октября 1844 года.
Было раннее утро, и гавань кишела судами: двух — и трехмачтовые шхуны, баржи, баркасы, рыболовецкие лодки старались обойти друг друга на пути к причалу. На большинстве из них реял красно-золотой испанский флаг. Над бухтой поднимался Сан-Хуан. Его толстые стены защищали город от вторжений и вражеских атак со стороны океана. Широкие зеленые полосы испещряли холм. Сады это или пастбища, Ане не удалось рассмотреть, но ей показалось, что в основном город представлял собой тесно застроенные кварталы, рассеченные дорогами и улицами. Несколько башен, увенчанных крестами, возвышались над цитаделью, и звон их колоколов отражался от поверхности воды. Сан-Хуан напомнил Ане Кадис — город, который остался в Испании, в трех тысячах миль от этого берега.
Ана высвободила руки и повернулась в сторону зеленеющих холмов, протянувшихся с востока на запад. Над зелеными громадами нависали пышные белые облака, от них по земле бежали тени. Ана снова обернулась к светлому, залитому солнцем городу. Шхуна подходила к причалу, и пассажиры принялись охать и ахать, восхищаясь разноцветными домами. Балконы верхних этажей украшали растения и цветы. На плоских крышах яркие женские юбки и шали с бахромой весело трепетали на ветру. Некоторые женщины приветственно махали рукой, и пассажиры замахали в ответ. Другие женщины, одетые в черное, стояли абсолютно неподвижно, как сторожевые башни на стенах форта. Шхуна находилась еще слишком далеко от берега, и Ана не могла разглядеть выражения их лиц, однако такое количество женщин в траурных одеждах в этом светлом городе омрачило ее радость. Ана опять взяла под руку сначала Рамона, потом Иносенте, притянула братьев поближе и указала на пристань, отвлекая от черного одеяния вдов.
— А вот и он! — Рамон разглядел дона Эухенио, который стоял в открытом экипаже возле причала среди царившей в порту суматохи.
Рядом с ним Ана увидела мужчину крепкого телосложения. Он был моложе свекра и выше ростом, лицо его закрывала широкополая соломенная шляпа. Эухенио, заметив сыновей с Аной, помахал им, кивнул своему спутнику и направился навстречу родным.
Причал оказался уже, чем Ана ожидала; между скользкими досками были такие широкие зазоры, что она опасалась, не застрянет ли там нога. Суета вокруг нервировала ее, поскольку маленький рост не позволял ничего разглядеть поверх голов, а кроме того, проход заслоняли широкие женские платья, бывшие тогда модными. Рамон и Иносенте отгородили Ану от толпы, заботясь о том, чтобы ее ненароком не толкнул господин с тяжелым саквояжем или старик, которого сопровождала молодая женщина. Пятеро нарядных детей медленно шли рука об руку, растянувшись во всю ширину причала, а сзади во все горло орал младенец вопреки всем стараниям няни его утихомирить. Свежий океанский бриз сменили запахи порта: воняло тухлой рыбой, древесной смолой, потом, мочой и гниющей древесиной. Ана почувствовала слабость.
— Почти дошли, — сказал Рамон, поддерживая ее.
Наконец Ана ступила на твердую землю.
— Добро пожаловать! — Дон Эухенио поцеловал Ану в обе щеки. Усы его были мокрыми. — Какое счастье снова видеть вас!
Пока он обнимал и целовал сыновей, Ана украдкой вытерла щеки тыльной стороной затянутой в перчатку ладони. Краем глаза она заметила изумленную улыбку на лице мужчины, с которым дон Эухенио только что разговаривал, и повернулась к незнакомцу спиной.