— И все жили в этом доме?
— Ну, они были другими, нежели мы с вами, — объяснила Фаустина. — Он жил с одной из своих рабынь, но свободы ей не дал. Не отпустил он на свободу и своих сыновей. — Она снова перевернула вязанье. — Здесь совершенно другие нравы.
Ана подумала, как бы отреагировала Фаустина, узнав о ее отношениях с близнецами.
— К несчастью, — продолжала гостья, — все они были неравнодушны к спиртному. Ходили слухи, будто они выпивали больше рома, чем поставляли на рынок. — Она рассмеялась. — Когда женщина умерла, он утратил смысл жизни. Стал пить еще больше, перестал справляться с работой. Начал играть. Ему понадобились деньги, и он стал распродавать рабов, в конце концов продал и сыновей. Они оказались в разных частях острова, поскольку он выбирал для них хороших хозяев. — Фаустина взглянула на Ану, затем опустила глаза. — Ужасно…
— Трудно даже представить такое… — Ана не знала истории гасиенды. — Но когда мы приехали, здесь были рабы…
— Дон Родриго не хотел, чтобы работы прекращались, но не мог оставить свои дела, поэтому нанял Луиса присматривать здесь. Мы продали ему нескольких рабов и в качестве майордомо поставили одного из наших надсмотрщиков. Луис делал что мог, однако управлять сразу и фермой, и плантацией оказалось нелегко. Мы думали, после смерти дона Родриго все имущество будет распродано, и обрадовались, когда узнали, что приезжают его племянники…
Фаустина рассказывала, а лицо Аны все более мрачнело, однако ей удавалось хранить молчание. Она поняла, что их старых, увечных рабов продал покойному дону Родриго дон Луис, а молодых и здоровых оставил себе. Доказать это она не могла, но не сомневалась в верности своей догадки, как если бы гостья вслух признала факт обмана.
— Мы так счастливы, что Рамон приехал с женой. Семейным людям удается здесь достичь большего, нежели одиноким.
— Неужели? — спросила Ана, чтобы поддержать разговор.
— Женщина не позволяет мужчине опуститься. У неженатого белого мужчины слишком много соблазнов. — Фаустина вскинула брови.
Ана видела на плантации несколько светлокожих, светлоглазых детишек. Когда она завела об этом разговор с братьями, те пошутили, будто Северо таким образом увеличивает поголовье невольников. Она посчитала их объяснение неправдоподобным, поскольку времени прошло недостаточно. А теперь Ане пришло в голову, что отцом этих детей может быть дон Луис. Она с ужасом представляла себе, как огромный мужчина насилует знакомых ей невольниц с плантации. Ее гнев все возрастал.
— Одинокие мужчины становятся жертвой зеленого змия, — выпалила Фаустина, смущенная собственными намеками. — Они играют в карты и проводят целые дни на петушиных боях. Большая часть собственности в округе перешла к новым владельцам не традиционными путями, а в счет погашения долгов — в основном возмещения проигрышей.
— Дон Родриго именно так увеличил свои пятнадцать куэрдас до нынешнего размера?
Гостья заволновалась, словно своим прямым вопросом Ана нарушила правила светской беседы.
— Э-э-э… нет… да… я не уверена… Бог мой, что за вопрос!
— Не хотела никого обидеть.
— Конечно, это просто… Хотя, думаю, вы правы. Большинство местных жителей… все, чем они владеют, вы понимаете… земля и рабы… и, кстати, земля — единственное, что не растет на нашем острове. — Фаустина весело засмеялась собственной шутке, и Ана поневоле улыбнулась, догадываясь, что ее гостья смеется часто, хотя и не всегда от радости.
— Понимаю.
— Я только одна и болтаю! — Фаустина выжидающе посмотрела на хозяйку. — Наши мужья уже подружились, — продолжила она, смущенная молчанием Аны. — Северо привез дона Рамона и его брата к нам в Сан-Бернабе всего через несколько дней после вашего приезда.
— С ним вы тоже были знакомы до нашего появления?
— Да. Дон Родриго присылал его проверять, как идут дела на гасиенде. Он представился нам пару лет назад. Он здесь всех знает.
— Правда?
— Э-э-э… да. Он очень… предприимчив.
— Что вы имеете в виду?
— О господи! Вы решите, что я обожаю сплетничать. — Фаустина снова рассмеялась.
— Нет-нет, — заверила Ана. — Я благодарна вам за рассказ о доне Родриго. Мы и понятия не имели о его надеждах на приезд Рамона и Иносенте. Их родители тоже не подозревали об этом. Братьев обрадует известие о том, что дядя обустраивал плантацию, думая о них как о преемниках.
— Он несколько раз говорил об этом Луису.
— А Северо Фуэнтес? — как бы невзначай спросила Ана, не поднимая глаз от обтрепавшейся манжеты, которую чинила.