— Наши рабы уже всё знают, — сказал Северо Ане и Рамону. — Иногда они узнают новости раньше нас.
— Мы в опасности? — спросил Рамон.
— Я велел надсмотрщикам быть начеку, — успокоил Северо. — И увеличил число патрульных. Я не жду от наших рабов неприятностей, однако вам лучше держаться поближе к касоне, а им — знать, что за ними наблюдают.
Новые беженцы из датской колонии Санта-Крус привезли в Сан-Хуан рассказы о жестокости банд невольников, которые мстили хозяевам и уничтожали плантации. Военный губернатор Сан-Хуана, фельдмаршал Хуан Прим, граф де Реус, направил войска в Санта-Крус, чтобы подавить восстание. Он безуспешно пытался уговорить датское правительство отозвать закон об отмене рабства на острове, в спешке провозглашенный во время мятежа: по мнению губернатора, закон мог крайне нежелательно сказаться на положении дел на соседнем Пуэрто-Рико. Датчане отказались.
Чтобы предотвратить мятеж пуэрто-риканских невольников по примеру их собратьев с Мартиники и Санта-Круса, губернатор Прим издал Указ против африканской расы, или, как его еще называли, «Бандо негро». Согласно этому документу, любой человек с черной или коричневой кожей (негры или мулаты), совершивший преступление против белых, шел под военный трибунал и не имел права на гражданское судопроизводство. «Бандо негро» не делал различий между свободными людьми и рабами, был направлен на африканцев или их потомков, и его принудительное применение обосновывалось лишь цветом кожи. Документ устанавливал суровые наказания за любое, даже незначительное, правонарушение (например, если негр или мулат не уступит место белому на узкой тропе) и разрешал хозяевам казнить любого раба, который принял участие в восстании.
— Мы должны прочитать «Бандо негро» нашим работникам, — сказал Северо Ане и Рамону. — Вот это первая прокламация, от тридцать первого мая. Вторая, опубликованная девятого июня, подробно описывает наказания за несоблюдение законов. Мы получили обе в один день.
— «Свирепость глупой африканской расы»? — Ана подняла глаза. — Странное вступление. — Она передала Северо листки бумаги. — Это все всерьез?
— Да, сеньора, — ответил управляющий. — Хотя, с моей точки зрения, они перегнули палку.
Рамон стал читать дальше:
— «Их природная склонность к поджогам, убийствам и разрушениям…»
— Подобные выражения скорее будут провоцировать насилие, нежели его сдерживать, — заметила Ана.
— Прокламации составлены в Сан-Хуане военными и гражданскими властями, — отозвался Северо. — Их напугали немногочисленные злоумышленники, которые подожгли дома своих хозяев. Простите, сеньор, если вам это неприятно.
Рамон принял извинения кивком.
— Ну не станем же мы читать подобную чепуху нашим работникам! — возмутилась Ана.
— К сожалению, мы обязаны, — возразил Северо.
Она взяла бумаги из рук управляющего:
— Эти прокламации, похоже, в спешке сочинил какой-нибудь до смерти перепуганный аристократ из Сан-Хуана.
Ана вернула документ управляющему.
— Похоже на то, сеньора, — согласился он.
— Но граф де Реус — представитель королевы, да хранит ее Господь, — возразил Рамон. — Он вряд ли поехал бы в такую даль, если бы острову не угрожала серьезная опасность.
— У нас на плантации и поблизости все спокойно? Вы ничего не скрываете от меня? — Ана взглянула на Северо.
— Как можно, сеньора!
— Но если рабы узнают про волнения, — настаивал Рамон, — они, конечно…
— Я лично буду все контролировать, — пообещал управляющий. — Больше никаких пропусков на выезд с гасиенды. Усилим охрану в ночное время.
— И все же, если работники успели услышать про «Бандо негро», нам стоит сообщить им, что кое-где произошли беспорядки, — предложила Ана.
— Согласен, сеньора.
— Не надо зачитывать им вводную часть, перечислите только требования и наказания. И скажите, что мы будем применять самые строгие меры.
— Хорошо, сеньора.
Рамон наблюдал, как его жена и Северо перебрасываются фразами и принимают решения, словно его здесь нет. В какой-то момент черты лица Аны смягчились, когда она встретилась глазами с управляющим, но длилось это долю секунды, поэтому Рамон так и не понял, что произошло.
Колокол пробил четыре раза, после паузы еще четыре, а затем три. Работники и надсмотрщики, бросив все занятия, собрались перед бараками. Рамон унес Мигеля в свою спальню на другой стороне дома. Ана закрыла окна и двери, выходившие во двор, оставив небольшую щель. Так она могла все видеть, но в то же время никто не мог заметить ее.