В Самару повезли лен и подсолнушки. С отцом увязался и Алеша.
«Милая мамуня, — писал Алеша о своем путешествии. — Вот мы уже в Самаре, приехали, проплутавши ночь. Филип нас решительно в каждый овраг завозил, который только встречал на пути, раз даже чуть было нас в пруд валил темень была страшная, хоть глаз выколи. Ехали мы всю ночь утром приехали в Самару. (Добро)-Табор мне понравился не знай почему, потому ли что пыли меньше или просто засиделся в деревне уж такого удручающего впечатления своей вонью у ворот не произвел да и я сразу отнесся к нему (не) критически потому что был в сонном видении. Приехав насилу нашел номер все гостинницы обыскал; как приехал, спать, а папа пошел на базар, продал он подсолнушки хорошо и потому мы с ним решили кутнуть купили сапоги, пояс шапки и отправились в «Россию» обедать; больше всего там мне понравился орган вот хорошо-то играет чудо; один мотив передает на многих инструментах; в довершение кутежа мы выпили бутылку лимонада и пошли спать».
Алексей Аполлонович мог быть доволен этой поездкой. Правда, Александру Леонтьевну не встретили, хоть и надеялись. Зато на ярмарке полный успех. Какое счастье, что посеяли и вырастили такие подсолнечники. На всем базаре не было таких, как сосновские. Даже цену не могли сразу установить, так они отличались от всего, что было на базаре. Одиннадцать возов подсолнечника и двадцать пять возов льна Алексей Аполлонович продал успешно. На следующий день пришли еще тринадцать возов подсолнечника. Их также продали по самой высокой цене.
Алексей Аполлонович был доволен. Теперь он может заплатить Кеницеру по векселю за косилки, все долги, их около пятисот рублей; а если еще приехать с подсолнечниками, то можно заплатить и проценты в банке за имение.
Этот успех на базаре окрылил отца и сына. Они весело и неумолчно разговаривали обо всем. Отец рассказывал, как он вовремя приостановил продажу подсолнечника; как ругались покупатели, узнав, что он на глазах поднял цену на двадцать копеек. Алеша делился с отцом впечатлениями от только что прочитанной книги.
Первое утро, когда отец продавал хлеб, он один пошел побродить по городу, но как только увидел библиотеку, все утро просидел в ней. Посматривая на оживленное лицо Алеши, Алексей Аполлонович подумал, в который уж раз, что пора перебираться в Самару. Хотя бы из-за Лели. Уж очень ему понравилось в Самаре. Деревенька-то, видно, надоела. И прежде всего потому, что его больше не удовлетворяет общение с работниками. Он почувствовал потребность в общении с образованными людьми. Недаром он так тянется к Тейссам. Если б с осени устроились в Самаре, то могли бы найти хорошего учителя, может, и не одного. С другой стороны, став жителями Самары, они уже имели бы некоторые права. Конечно, расходов больше, но ничего не поделаешь. Жалеть на это не нужно, уж слишком важный вопрос.
Вывел из задумчивости Алексея Аполлоновича настойчивый вопрос, много раз повторенный:
— Папа, ну пойдем же, я покажу тебе библиотеку. Там сплошное великолепие.
Делать нечего. До двенадцати часов контора Кеницера закрыта. Они прошлись по Самаре. Оказалось, что библиотека переведена в новое помещение, раньше там размещалось Благородное собрание, и он не раз бывал здесь.
Алеша пошел в библиотеку, а Алексей Аполлонович по делам. А потом скорее нужно было возвращаться домой, в деревне его нетерпеливо ждали мужики: у них описан скот за подати, отсрочка им дана только до первого октября. Теперь он может заплатить им за работу.
Наступило вёдро. На хуторе молотьба шла полным ходом: в работе были обе машины. Назар сиял от счастья, ремонт машин ему вполне удался. Но результаты были плачевны: молотили почти одну траву, хорошо, если обе машины намолотят возов пять, шесть. А что делать? За зиму мыши могут последнее зерно съесть. И сеять нечем будет. Совершенно непонятно, что получилось с пшеницей в этом году... Всходы были просто замечательные, потом хорошая пшеница исчезла куда-то, покрывшись травой. И не только в Сосновке, повсюду. Убирали ее в надежде, что будет дорогая. И действительно‚ первое время цена на пшеницу поднималась. И вдруг пошла на спад. Эти дни продавали по 45, 40, 35 копеек и даже ниже. Мужики просто плачут.