Александра Леонтьевна откровенно любовалась своим мужем.
— Только позволь мне одно отступление. Ты, конечно, знаешь, что я не люблю особенных строгостей. Думаю, из моего поведения ясно, что я люблю возможно слабые вожжи: я ведь прост и невзыскателен с Лелей. Даже в мелочах. Временами, когда он хорош и слушается тебя, мне кажется, что ты более моего требовательна, но это редко. Но распущенные вожжи во всякую минуту должны быть наготове. И надо, чтобы дети были по привычке уверены в твердости этих вожжей. Подобные условия представляют лучшую сферу для развития вежливости, взаимных услуг и в конце концов привязанности и любви. Если мы перейдем к нам и к Леле, то пока у нас нет вожжей или мы ими не пользуемся... Нет, не буду больше говорить об этом... Сашуня, ты ж его балуешь, ты делаешь все, что он захочет!.. Прости, если я резок или обидел чем.
— Да, Алеша, я понимаю, что делаю что-то не так, но и так, как ты предлагаешь, вряд ли я смогу... Боюсь, получится из меня кучера.
Долго они еще говорили, обсуждая сложности и противоречия своей жизни. А вечером все вместе они пошли к местным меломанам Моновским, где было очень весело и уютно. Так не хотелось потом возвращаться в свою опостылевшую квартиру.
Вскоре Алексей Аполлонович уехал в Сосновку.
Наконец-то мечта сбылась: переехали в новую квартиру, в дом Белопухова по Симбирской улице. И как по мановению волшебной палочки жизнь забила ключом. Пришли подводы из Сосновки. Долго размещали привезенную мебель, думали куда поставить кровать, комод, диван, два кресла, тумбу, ломберный стол, стулья... В той квартире не было в сущности ничего, а тут... Было над чем призадуматься. Но такие хлопоты Александра Леонтьевна любила. Ей всегда хотелось даже временному жилью придать довольство и уют. Теперь у нее есть и свой посудный шкаф, и свой умывальный стол, свои вилки и ножи...
Александра Леонтьевна с удовольствием ходила по квартире, переставляя стулья, раскладывая ножи и вилки по своим местам. Только начала обивать диван, как приехала двоюродная сестра Вера Тургенева. Адрес ей дал Николай Шишков, побывавший у них проездом. Напоила ее чаем, поговорили о последних новостях, о неожиданной смерти Бориса, о том, стоит ли принимать его наследство: Тургенево заложено, да, кроме того, частные долги. Если сестры Тургеневы согласятся воспользоваться своими правами наследования, то они должны взять на себя и долги покойного.
После того как ушла Вера, Александра Леонтьевна пошла на конюшню посмотреть недавно купленного жеребца. Подошедший Леля отвлек ее внимание: уж больно вид его был удрученный.
— Что с тобой? — спросила она, но он долго не отвечал, тоже любуясь лошадью. Потом, когда она переспросила, нехотя ответил:
— Да, мамуля, немного осрамился, двойку за диктант получил. Перепутал правила окончания глаголов «-ать, -ять», «-ут, -ют». Написал наоборот. Зато из немецкого получил пять. Не зря мы вчера с Абрамовым занимались с шести до двенадцати, а утром повторяли. Помощник попечителя был на немецком и очень хвалил меня.
Вот и всегда так, — двойка совершенно забыта, а пятеркой долго еще будет гордиться. Она смотрела на него, и на душе становилось так легко, так радостно: ради этого мальчика стоит жить, стоит чуть-чуть и пострадать, и потерпеть. Что ж делать... Сейчас они пообедают и пойдут к Гозенгезеру — сапоги совсем сносились, что-то с ними надо делать. Да и штиблеты вряд ли до июня протянут...
— Мама, — Леля вывел ее из задумчивости, — а ты не находишь, что этот жеребец чем-то похож на Волшебника, такая же прекрасная, сухая голова, такие же глаза. А ты заметила, как хороши задние ноги, а вот передние немного попорчены, да и шея толстовата.
Александра Леонтьевна и Алеша направились к дому.
— Да, да, Леля, я забыла, пойди скажи Артемию, что пора его кормить, три часа уж он простоял без корма, сначала пусть даст сена, потом дадим овса, а часа через два после этого напоим его, к этому времени Анюта поставит самовар, и разведем воду, в колодце уж чересчур холодная вода, как бы не застудить его.
Леля убежал и долго не приходил.
— Насилу ввели его в темное стойло, — сказал вернувшийся Алеша, — все не соглашался, мотал хвостом, ржал. Посмотрел я его без попонки. Перед удивительно хорош, зад значительно хуже, и седлина порядочная. Есть у него вислозадость, свойственная часто рысистым лошадям, особенно тем, которые в возрасте. Но голова, мама, чудо как хороша. Летом надо попробовать его под седлом... Он очень бодр, но чем-то сильно возбужден. Ты их не отправляй завтра, мам, пусть отдохнет. А как дела в Сосновке? Папа по-прежнему где-нибудь в бегах?