В мае 1898 года Алеша сдал экзамены за четвертый класс. И на все лето вместе с товарищем по училищу Степой Абрамовым уехал в Сосновку. Беззаботно, весело было им в деревне. Горько расставаться с летом, с родной Сосновкой, со всем привычным и сердечным, что с малых лет окружало его. Скучно и тоскливо становилось у него на душе при мысли о новом учебном годе, о новом училище, о новых учителях. В одну из таких минут он написал стихотворение, посвященное другу, с которым провел лето:
Осенью Александра Леонтьевна и Алеша переехали в Самару: после длительных и унизительных хлопот Алешу перевели в Самарское реальное училище.
Год мелькнул как летний сполох, хотя забот и тревог было не меньше, чем в Сызрани. Но жизнь наладилась и здесь, привычная, хлопотливая. Алексей Аполлонович купил несколько домов, сдавал квартиры, ремонтировал их, ругался с квартирантами, которые не хотели вовремя платить. Александра Леонтьевна писала повести и рассказы, ездила часто в Москву и Петербург для устройства их в издательства. Леля упорно учился, а в свободное время стал писать стихи.
Жили они на Саратовской улице в собственном доме. Двухэтажный особняк на улице Алексей Аполлонович сдавал целиком. А второй дом, во дворе, по левую сторону, такой же вместительный и прочный, с пристройкой, был жилищем Алексея Толстого и его родителей. Во дворе же, на задах — полукругом одноэтажные постройки: флигель, в котором две квартиры тоже сдавались, правда, по меньшей цене; погребицы, каменные сараи при квартирах. Двор небольшой, но уютный. Весь двор был окружен забором. От забора шла густая сиреневая аллея, много было цветов, среди которых царствовали розы.
Наконец-то квартира вполне устраивала Александру Леонтьевну: в ней каждый мог найти себе удобный уголок. По широкой лестнице поднимались на второй этаж, входили в дверь и сразу попадали в большую прихожую, из которой налево была столовая, Лелина комната и кабинет-будуар Александры Леонтьевны, направо из прихожей дверь вела в большую приемную и кабинет Алексея Аполлоновича. Было сухо и тепло: в комнате Лели была голландка, а в прихожей красивая печь, украшенная красивыми изразцами.
И мало кто думал в то время, что этот дом по Саратовской через сто лет станет первым музеем великого русского писателя Алексея Николаевича Толстого. И пока никто об этом даже и не догадывался. Даже его мать, питавшая лишь слабые надежды сделать из скромного «реалиста» со временем писателя-реалиста.
Часть вторая
Точно родился в Петербурге
Завещание отца
9 февраля 1900 года умер отец Алексея — граф Николай Александрович Толстой.
27 февраля в Самаре Алексей вместе с матерью и многочисленными родственниками присутствовали на его похоронах. Впервые за это время Алексей Толстой услышал добрые слова о своем отце. Его вспоминали как значительного человека, замечательного хозяина, доброго товарища, честного и бескорыстного, о нем говорили как об умном и серьезном предводителе дворянства...
Слушая эти слова, Алексей не испытывал даже удивления. Он смотрел на своих братьев, на сестру Елизавету с непонятным ему чувством: родные братья и сестра, родные и по матери, и по отцу, а как непохожи они на него и на тех, кто все эти годы окружал его. Его родные братья и сестра не испытывали такую нужду, как его мать и отчим, а вместе с ними и он, Алексей Толстой.
Здесь, среди собравшихся на похороны графа Толстого, Алексей чувствовал себя чужим. Отец так и не захотел повидаться с ним, хотя и не позабыл о нем в своем завещании. Еще при жизни он не препятствовал занесению Алексея Толстого в дворянскую книгу, а после его смерти Алексей Толстой получал по наследству громкое имя отца с его графским титулом и тридцать тысяч рублей. Это было не так уж плохо, если учесть, что Александра Леонтьевна и Бостром всю жизнь еле-еле сводили концы с концами и только что вынуждены были продать заложенную и перезаложенную Сосновку. Да и вообще к этому времени Александра Леонтьевна горько разочаровалась в своем «ненаглядном красавце», оказавшемся во многом не тем, за кого он выдавал себя в годы юности. Он умел красиво говорить о жизни, но все его попытки провести в жизнь свои мечтания лопались, кончались крахом.