Говорят, что верующий человек счастлив, находя успокоение в молитвах своему богу. Так ли это? И что такое счастье вообще? Счастье зависит от человека, от его внутреннего состояния. Счастье не всегда зависит от славы, богатства, почестей. Сколько раз бывало так, что человек, вознесенный славой, считал достигнутое им предметом счастья, но достаточно малейшего случая, и он слетал со своего пьедестала, разбитый и отчаявшийся в жизни. Крез, Наполеон, Бирон, Меньшиков... Все они, не имея личного душевного счастья, в конце концов делались несчастливейшими людьми, кончавшими жизнь в уединении, ссылке. Алексей вспомнил, как Карамзин в своем сочинении «О любви к отечеству и народной гордости» описывает иностранца, живущего в Швейцарии. Природа дала ему все в его укромном уголке: чистый прекрасный воздух, тучные пастбища, свежую прозрачную воду. Швейцарцы при таких же условиях были бы счастливы. А он? Нет, его душа скорбит по родине, по друзьям, родным гражданам. Пускай его родина в тысячу раз хуже по своим природным богатствам той местности, в которой он сейчас живет, но он любит ее любовью сына, и эту-то любовь Карамзин называет нравственной. Но не является ли она ничем иным, как внутренним состоянием человека, которое не может побороть природа. Забудь он родину, друзей и врагов, полюби он укромный уголок, и он был бы счастлив. Евгений Онегин и Новый Тангейзер — герои несчастливые от пустоты и бесцельности жизни. Имей Евгений цель, стремись к чему-нибудь, обрети он душевный мир — и он был бы счастлив. А Тангейзер! Разве не построил он свою жизнь на ложных началах, добиваясь только внешнего счастья? Поставь себя в доме жены так, чтобы, кроме нежностей, у него была какая-нибудь цель, чтобы у него был свой мир, он не разбил бы жизнь другого существа, любимого и любящего. А сколько хороших людей при самой счастливой обстановке, при личном счастье делаются несчастными из-за идеи... Ради нее они жертвуют всем, даже жизнью. Жизнь их складывается несчастливо, зато они умирают с чистой совестью. Совесть... Сколько раз в книгах приходилось Алексею сталкиваться с этим понятием. «Да, жалок тот, в ком совесть нечиста», — вспомнил он слова Бориса Годунова. «Совесть — это ведьма, которая проест сердце», — сказал Пушкин устами своего скупого рыцаря. Казалось бы, он достиг своей цели, сидя перед своими сокровищами, достиг своего счастья. А он несчастлив, вспоминая, какими нечистыми путями достигалось его могущество. А Борис Годунов и Макбет? Разве они не добились желанной цели — полновластия и блеска славы? А потом каждый пустяк, каждый шорох или неловкое слово повергало их в страх, вызванный мучительными угрызениями совести. А Франц в «Разбойниках» приходил в бешенство из-за такой пустячной мелочи, как сон. А все оттого, что думал, что убил отца. Сновидение только тогда оставляет свои последствия, когда у человека есть что-то нечистое на душе, а Франца тоже грызла совесть, и он пугался будущей жизни.
Нет, счастья никто не достигал неправедными путями. Все равно рано или поздно угрызения совести дадут о себе знать, в какую бы благоприятную обстановку ни попадал этот человек. Да, совесть, видимо, есть тот маленький уголок сердца, который может на время заглохнуть, зарасти, но совершенно погибнуть не может. Даже у самых закоренелых преступников, убивших, по их выражению, свою совесть, в некоторых неожиданных случаях появляется она, вырвется как птичка из клетки и больно, больно стучит в самое живое место человеческой души. В Макбете, Годунове, скупом рыцаре голос совести на время заглох. Наоборот, у неиспорченного человека, особенно у ребенка, совесть, наверное, занимает добрую половину сердца, приходя каждый раз на помощь, останавливая и сдерживая при совершении дурных поступков. «Тяжела ты, шапка Мономаха», говорит Борис Годунов. И действительно, не послушался он совести, убил он Дмитрия, и все царские блага не могут заменить его душевного спокойствия. А Макбет, счастливый и беспечный, наслаждался спокойствием и властью, пока демон искушения и соблазна не сделал из него убийцу и несчастнейшего человека, измученного угрызениями совести. Тысячи и тысячи людей страдали из-за того, что не слушались голоса совести, так бережно охраняющего человека от многих искушений. Но ведь никто из тех, кто совершал дурной поступок, видимо, не знал о его последствиях. Не знал о том, какими жуткими, казнящими могут быть эти угрызения совести. Совесть помогает человеку отличать добро от зла, дурное от хорошего, совесть подняла человека на такую высокую степень нравственного развития, что в его общении с людьми стали являться понятия о грехах, альтруизме, эгоизме, нравственном долге. Какова совесть, таково и умственное и культурное развитие народа. А не эгоизм ли положен в основание природы? Ведь каждое существо старается как можно лучше устроить свое «я». Кто-то сказал, что истина заключается в полнейшем обобщении фактов и полнейшем анализе их с эгоистической точки зрения... Кто знает... Что есть истина? Что есть правда? Каждый человек, открывая книгу, надеется извлечь что-то необходимое для себя. Один требует от писателя занимательности, красоты, точности и краткости слога, верных психологических наблюдений. Другого интересует только идея романа и ее практическая польза. А что привлекает его, Алексея Толстого, в любимом писателе? Стремление к красоте, добру, правде? Да, конечно. Но такие требования могут предъявить к своим любимым писателям многие читатели. А что же особенного в его собственных требованиях, думал Алексей. Он еще находится в таком возрасте, когда человеку все кажется в розовом свете, когда человек еще не испорчен, не пресыщен и восхищается простой, естественной красотой, в которой он более компетентен, чем человек поживший, которому нужно что-то острое, иногда неестественное, вроде декадентства, чтобы пробудить в его душе эстетическое наслаждение. Неиспорченный юноша смотрит на женщину, на девушку как на прекрасное, чему нужно поклоняться, что нужно боготворить, его любовь к ней носит самый чистый характер. Юноша восхищается прекрасным и не замечает между цветами грязи, она не нужна ему, в нем кипит молодость и кровь бьет ключом. В каждом юноше есть доля романтизма, она потом может исчезнуть, это закон природы, но пока она есть, ее не нужно заглушать, как и все прекрасное, чтобы потом можно было сказать: «Как хороши, как чудны были розы». Естественно, что такие юноши и в книгах ищут этого же прекрасного, юношеского духа, идей, отношения к жизни и к женщине. Вот Тургенев как раз реалист с примесью романтизма, но романтизма юношеского, то есть такого, где действительность не искажена. Тургенев выставляет природу чистую и прекрасную, он не станет скрывать шипы у розы, но и не станет нарочно искать их, как делает Золя. Он выставляет девушку во всей красоте, дав ей лавровый венок за самоотвержение, за великий подвиг.