1 августа 1901 года Бостром писал: «Дорогой Лелечек. Какою свежестью веет от твоих писем. Спасибо Войтинскому, что он дал вам такие хорошие условия. Наконец-то ты нашел, чего так долго и тщетно искал, простоты, искренности, товарищества и тяготения к знанию... Вот беда: в деревне плохо. Из Сосновки повалил народ в Самару, искать работы, на меня надеясь. А какую я могу дать им работу. Говорят многие, будет хуже, чем в прежние голода... У нас съехали Строкины и опять про меня пустили слух, что я невозможный домовладелец. И ведь верят. Нескольких квартирантов мы из-за отзывов Строкиных лишились. Курьезно...»
Осенью 1901 года Александра Леонтьевна приехала к Маше. Делать было нечего: Алеша уехал в подготовительную школу Войтинского, Алексей Аполлонович уехал в свои степи продавать урожай, а одной оставаться не хотелось.
Маша встретила ее радушно. Александра Леонтьевна показала ей полученное от Алеши письмо. Прочтя его, Маша проговорила:
— Саша, не находишь ты, что он будет писателем?
— Что ты, Машечка, он никакой склонности к этому не выказывал и не проявлял, почему ты думаешь?
— Какой слог, какая яркость описаний. Просто поразительно.
— Все может быть, — сказала Александра Леонтьевна, — как бы я была этому рада.
— Он еще очень молод. Может, после проявится.
Так они помечтали о будущем Алексея.
В Самаре с нетерпением и «некоторою дрожью», по выражению Бострома, ждали результатов конкурса. Особенно пугало их то, что из 1500 человек он не окажется среди достойных. Во всяком случае, его теперешние труды не пропадут даром, принесут огромную пользу. И все же хотелось бы встретить его студентом — «господином студентом».
Без Алексея состоялось знакомство с Юлией Рожанской. Из этого было ясно, что Алексей имеет серьезные намерения на этот счет. 12 августа А. Бостром писал Алексею: «Юлинька нам больно понравилась. Мы так просто провели с ней вечер, как никогда. Ясно, что она прежде стеснялась. Особенно она другая была при матери, на вечерах. Она, вероятно, ломала себя на светский манер.
Мне думается, что и мы ей больше понравились.
По крайней мере, когда на другой день я, едучи, встретил ее, идущую по улице, и по обыкновению не узнал ее первый, — она не прошла мимо, как бывало, а привлекла мое внимание своим долгим взглядом.
Эта новость, конечно, для нас заслоняет собою все остальное».
В конце августа счастливый Алексей приехал в Самару. Он принят в Технологический. Извещенные телеграммой родители встречали его на вокзале. Матушка нашла его чуть-чуть похудевшим. Алексей Аполлонович не преминул заметить, что первые серьезные испытания пошли ему на пользу. Алексей выглядел более собранным и мужественным. И дело не только в экзаменах. Юля Рожанская, принятая на медицинские курсы, вместе с ним приехала в Самару. Во многом изменения в Алексее надо отнести за ее счет, подумал Алексей Аполлонович.
Только за праздничным обедом Алексей стал по-прежнему разговорчив и весел.
— Вы не можете себе представить, насколько была удачной мысль поступить в подготовительную школу, наши войтинцы все в пятерках...
— А мы тут так за тебя переживали, я-то уж просто ничего не могла делать, — не спуская глаз со своего ненаглядного, грустно проговорила Александра Леонтьевна. — Чуть-чуть бы еще поработать над «Козьим хутором», и пьеса готова, а так лежит, не притрагивалась…
Алексей Аполлонович горел желанием узнать какие-нибудь подробности об экзаменах, очень ему хотелось убедиться, что не так уже легко было пройти в Технологический.
— Самое страшное я испытал на первом экзамене. Физику я знал хорошо. Но обстановка была просто потрясающая. До чего безалаберно экзаменуют, вы и представить себе не можете. Сутолока, спрашивают то один, то другой профессор, давка в прихожей, духота, прямо смерть. Мне попался какой-то молоденький экзаменатор, который спрашивает по программе, ему, чего ни скажи, сначала подумает, потом уж скажет. И вот на соединении элементов я думал, что сяду. Это, видите ли, такие пустяки, что я не считал долгом никогда просматривать эти чертежи, и во время экзамена вдруг замстило. Ну немного подумал и отошел. Ну прошел недурно, поставили пять. А вот по алгебре с тригонометрией растерял полбалла. Проклятые задачки, одна очень сложная попалась. Ну все это ничего, только за сочинение очень беспокоился. Тема была именно такова, на какую я и мог писать: описание какого-либо совершенного вами путешествия. Я тут накачал столько поэзии, что куда Гоголю и Тургеневу. И так был уверен в успехе, что прямо-таки сошел с ума, вообразил, что я принят, поехал и заказал форму. Ведь за сочинение было достаточно получить удовлетворительный балл. И только потом я вспомнил: а ошибки? Дни неизвестности могли меня с ума свести: поступил или нет, и потому страшная тоска, делать нечего, да и дело из рук валится. Просто слонялся по Петербургу. Хорошо, что и такие дни кончаются. Пришел и радостный день. Господи, как я радовался! Теперь целых две недели полного безделья. Лекции у нас начнутся только семнадцатого сентября... Мама, ну что ты так смотришь на меня?..