– Я могу представить всего несколько причин, по которым ты могла бы приехать домой без предупреждения, – сказал он. – Либо тебя постигла беда, либо те средства, что завещала тебе София Лейси, каким-то образом испарились, либо ты задумала выйти замуж и решила любезно оповестить меня об этом первым.
– Я никогда бы не стала выходить замуж, не получив твоего благословения, – тихо сказала Ливия, обиженная тем, что отец мог предположить такое небрежение с ее стороны. – Ты прав насчет того, что я решила выйти замуж. Я здесь для того, чтобы сказать тебе об этом до того, как Алекс приедет сюда сам.
– Алекс? – пробормотал Лейси. – Алекс?
– Александр. Князь Проков, – сказала Ливия, пристально наблюдая за реакцией отца.
Выражение его лица не изменилось.
– Русский. Интересно, особенно в свете текущего международного положения. Так расскажи мне о нем, Ливия. – Он повернулся к приставному столику, на котором стоял графин. – Думаю, это событие надо отпраздновать. Не выпьешь со мной коньяка, дорогая?
Ливия не была уверена в том, что ей следует пить коньяк после наливки, но решила, что для храбрости немного спиртного ей не помешает.
– Спасибо. – Она взяла бокал из рук отца и начала рассказывать.
Когда она закончила, преподобный Лейси лишь кивнул и глотнул коньяка. Ливии казалось, что прошла целая вечность. Наконец она спросила:
– Так ты даешь мне свое благословение, отец?
– Я долго мечтал о том, чтобы моя дорогая дочка нашла свое счастье, мужчину, которого она могла бы любить и уважать в равной мере, который испытывал бы к ней те же чувства. Он сделал еще глоток и пристально посмотрел на дочь. – Хотя ты и рассказала мне о том, что это за человек, или по крайней мере сообщила то, что ты о нем знаешь, ты так и не сказала мне, что любишь его, что твоя жизнь была бы без него неполной.
– Я не слишком разбираюсь в этих чувствах, отец. Но я точно знаю, что готова для брака, и хочу видеть его своим мужем. И еще я с полной ответственностью могу заявить, что мои чувства к этому человеку совсем не похожи ни на что из того, что мне доводилось испытывать раньше. И я знаю, что эти чувства взаимны. Я думаю, что существует разница между влюбленностью и любовью. Так вот: я влюблена в Алекса. Не знаю, как еще описать то, что я чувствую. И я надеюсь, что эта влюбленность со временем перерастет в настоящую любовь.
Отец Ливии медленно кивнул:
– Хороший ответ, моя дорогая. Ты действительно достаточно взрослая, чтобы доверять собственным суждениям в такого рода делах. Но я не был бы ответственным родителем, если бы не обратил твоего внимания на тот очевидный факт, что к столь серьезному решению ты пришла на удивление быстро.
– Со стороны все так и выглядит, – сказала Ливия, – но, по правде говоря, отец, у меня такое чувство, словно я знаю его очень давно. Я позволила Гарри навести о нем справки, поскольку догадывалась, что у тебя будут сомнения, но ничего предосудительного Гарри на него не нашел. Я встречала нескольких его соотечественников, и они производят вполне благоприятное впечатление. Не заметила, чтобы они так уж сильно отличались от нас. И знакомство он водит с весьма приличными людьми из нашего круга. Я мало знаю о его матери англичанке, у меня создалось впечатление, что она умерла при его рождении…
Ливия замолчала, задаваясь вопросом, почему пришла к такому выводу. Она не помнила, чтобы Алекс ей об этом говорил.
– Но как бы то ни было, – продолжала Ливия, решив, что обстоятельства смерти его матери непосредственно к делу не относятся, – Алекс был представлен королеве, значит, репутация его безупречна. Кроме того, он получил образование при дворе императрицы Екатерины, был компаньоном ее внука Александра. Что еще я должна о нем знать?
– Может, кое-что о его характере?
– Ты не веришь моим суждениям?
Преподобный Лейси всегда поощрял в дочери стремление отстаивать свои убеждения, если она считала, что он не прав, и сейчас он едва заметно улыбнулся.
– Я доверяю твоим суждениям, Ливия. Но страсть иногда затуманивает глаза. Ты сама призналась, что влюблена в этого мужчину. Ты можешь с уверенностью сказать, что знаешь того, в кого влюблена?
– С той степенью уверенности, которая меня удовлетворяет, – парировала Ливия.
– И он не собирается увезти тебя в Россию сразу после бракосочетания?
– Говорит, что не собирается, и я ему верю.
Преподобный Лейси долго молчал, пристально глядя на дочь. И наконец тряхнул головой.
– По крайней мере мне не придется тревожиться о том, что тебе будет нечего есть. У этих русских аристократов несметные богатства, замешенные на крови рабов, или крепостных, как они их называют. – Преподобный Лейси презрительно скривил губы. – Феодальная система отвратительна, Ливия, и мне противна сама мысль о том, что ты будешь пользоваться ее плодами. И это то предубеждение, через которое мне трудно переступить, даже если я понимаю, что твое счастье зависит от этого брака.
У Ливии упало сердце. Неужели отец не даст благословения на брак только из-за того, что ее жених родом из страны, социальное устройство которой, существовавшее на протяжении многих веков, его не устраивает?
– Не в силах Алекса изменить систему, – сказала Ливия.
– Он мог бы освободить своих крепостных и оплачивать их труд, – заявил преподобный Лейси. – Но ты права. Я не могу возложить вину за эксплуатацию человека человеком, существовавшую на протяжении нескольких поколений, на одного, отдельно взятого русского дворянина. И кто знает, может, он со временем разделит мои взгляды. Так что быть посему, моя дорогая. Отправляй князя Прокова ко мне, и я буду делать то, что положено делать отцу в подобных обстоятельствах. Вы уже назначили дату свадьбы? Я должен внести ее в мой церковный календарь.
– Воскресенье перед Рождеством, – сказала Ливия, с трудом сдерживая слезы. Только сейчас, испытав громадное облегчение, она поняла, как сильно волновалась перед разговором. Теперь отец не возьмет своих слов назад и отдаст ее Алексу, какое бы впечатление тот ни произвел на него при встрече.
– Значит, воскресенье перед Рождеством. – Лейси подошел к дочери и, приподняв ее лицо за подбородок, легонько поцеловал в щеку. – Ты будешь самая красивая невеста, моя дорогая. Напомни мне, чтобы я отдал тебе украшения твоей матери. Там есть несколько недурных жемчужин. Они очень красиво будут смотреться в твоих волосах, к тому же подчеркнут твой свежий цвет лица.
Прошло два дня после объяснения с Ливией. Александр шел на конюшню за вороным, на котором ему предстояло ехать в Гэмпшир, когда вдруг почувствовал, что за ним снова следят. По спине пробежал неприятный холодок. Никого подозрительного на своей стороне улицы ни впереди, ни позади себя он не увидел, но привычка доверять интуиции заставила его насторожиться. Армейский опыт давал о себе знать. Александр замедлил шаг, остановился, чтобы смахнуть несуществующую пылинку с рукава, и огляделся. Мужчина на другой стороне улицы тоже остановился и принялся рассматривать фасад дома, словно любуясь его архитектурой. Едва ли этот тип решил следить за ним в одиночку, подумал Александр и не ошибся. Вскоре он услышал шаги за спиной. Тот тип на противоположной стороне продолжил путь, небрежно помахивая тростью. За Александром следили вот уже неделю. Стоило ему выйти из дома, как начиналась слежка.
Чьи это люди? Агенты секретной службы англичан? Попал ли он под подозрение лишь потому, что в отношениях России и Англии усилилась напряженность? Он готов был поклясться, что со времени своего приезда в Англию не сделал ни одного неверного шага. И не он один. Никто из их немногочисленной, но сплоченной группы не допустил ни одной ошибки. Николай отлично играл роль балагура и дамского угодника, тем более что эта роль вполне соответствовала его наклонностям. Федоровский разыгрывал партию немного рассеянного интеллектуала, и ему это вполне удавалось. То же можно сказать и о каждом участнике их небольшой группы заговорщиков-революционеров. Только Татаринов был другим, но и вращался он в иных кругах. Насколько это было известно Александру, Татаринов вообще отличался замкнутостью.