Ливия усмехнулась. Ей нравилась леди Харгрейвс, подругам Ливии, Нелл и Элли, она тоже нравилась. Женщины поколения леди Харгрейвс были в массе своей куда менее глупыми и наивными, чем ее, Ливии, ровесницы. Они не боялись говорить откровенно на темы, на которые в современном обществе существовало табу. Называли вещи своими именами. Леди Харгрейвс скорее подтвердила догадки Ливии, чем пролила свет на то, что оставалось для Ливии тайной, и тем не менее то немногое, что рассказала о Софии Лейси попутчица, сильно разогрело любопытство Ливии. Какой же она была в жизни, эта ее таинственная благодетельница?
Карета остановилась перед домом на Кавендиш-сквер, и Ливия побежала ко входу. Фонари на улице еще не зажгли, но в холле уже горел свет.
– Мой муж дома, Борис? – спросила она, расстегивая пелерину.
– Он в библиотеке. У него посетитель, княгиня.
Ливия кивнула. Ее муж сейчас для нее недоступен. Она пошла к себе, торопясь освободиться от влажной пелерины. Алекс занят, дождь все еще идет, и перспектива провести остаток дня в компании хорошей книги перед камельком представлялась Ливии не такой унылой, как утром.
Но разговор в карете не давал Ливии покоя. Повинуясь какому-то странному порыву, Ливия взяла стоявшую на комоде масляную лампу и поднялась по узкой лестнице на чердак.
На чердаке она была всего лишь раз с тех пор, как, согласно завещанию Софии, стала хозяйкой дома на Кавендиш-сквер. На чердаке было пыльно и грязно, он был завален сундуками, коробками, всяким хламом. Ливия остановилась на пороге, высоко подняв лампу. Неудивительно, что все здесь оставалось таким же, как прежде. Что-то темное пробежало по полу. Крысы? Мыши? Белки?
Ливия была не из тех, кто падает в обморок при виде мыши, и, повесив лампу на крюк под карнизом, огляделась. Фонарь высвечивал круг посреди чердака. В углах сгущалась тьма. Четыре световых окна под карнизом были затянуты паутиной, но свет снаружи все равно проникал сюда, разглядеть можно было лишь силуэты предметов.
Ливия попыталась открыть кованый сундук, но ржавый замок не поддавался. И тут раздался голос Корнелии:
– Лив! Ливия, ты где?
– Здесь, на чердаке, – откликнулась Ливия, поднимаясь на ноги и отряхивая грязь и пыль с одежды.
– Что ты там делаешь? – Корнелия поднялась по лестнице. – Здесь так воняет.
– Неудивительно – столько лет тут не убирали. Элли с тобой?
– Да, она внизу, с близнецами. Фрэнни капризничает, просит имбирного печенья. Но ты же знаешь, что такое печенье, как умеет печь Мейвис, нигде не раздобудешь, и Элли решила обратиться к Мейвис с просьбой испечь немного печенья для Фрэнни.
– Мейвис будет рада угодить девочке, – рассеянно сказала Ливия. – Не знаю, с чего начать.
– Может, объяснишь, зачем ты вообще сюда забралась? Что надеешься тут отыскать?
– Здесь можно найти все, что угодно.
– Ливия? Нелл? Вы там, наверху? – донесся с лестницы голос Аурелии. – Что вы тут делаете? – спросила она, поднявшись на чердак.
– Я только что задала Ливии этот вопрос, – сказала Корнелия. – Если хочешь перебрать это добро, почему бы не попросить слуг, чтобы они спустили все вниз, а не елозить в грязи и темноте вместе с мышами?
– Я не хочу никого утруждать. А вы вовсе не обязаны дышать тут со мной пылью.
– Нет, мы не уйдем, – заявила Аурелия и склонилась над сундуком, с которым безуспешно сражалась Ливия. – Этот замок надо взломать. Здесь должно быть что-то вроде отмычки. – Она огляделась.
– Попробуй вот это. – Корнелия взяла с железного колченогого стола напильник.
– Давай сюда, – сказала Ливия и, опустившись на колени перед сундуком, поддела крышку напильником. Не сразу, но пружина поддалась. Она открыла крышку, и из сундука поднялся столб пыли.
– Кажется, здесь одежда.
Ливия приподняла тяжелый наряд из расшитой золотом парчи.
– Господи, да это бальное платье! – Она расправила складки. – Платье с кринолином.
– По-моему, это то самое платье, в котором София изображена на портрете в гостиной. О, да тут полно моли. Какая жалость.
– Я посмотрю, что лежит вон в тех коробках, – сказала Корнелия. – Не хочешь мне помочь, Элли?
– Я хочу исследовать содержимое вон того сундука, – сказала Аурелия.
Ливия вытаскивала туалеты один за другим, любуясь затейливой вышивкой и фасонами. На эти платья уходило по многу ярдов материала на каждое. София, выходя в свет в этих нарядах, надевала напудренные парики и клеила мушки в стратегически важных местах. Разбирая одежду, Ливия вдруг ощутила странную, почти сверхъестественную связь с женщиной, которая носила эти вещи, словно сам дух Софии прятался в этих пыльных, проеденных молью одеждах.
Абсурдное предположение, но Ливии оно пришлось по душе. Она копнула глубже, и тут пальцы ее натолкнулись на что-то твердое.
Она вытащила загадочный предмет. Кажется, это шкатулка для хранения корреспонденции. Она поднялась с колен и отнесла шкатулку на стол.
– Шкатулка заперта. Интересно, где ключ?
– Возможно, в сундуке, там же, где была шкатулка, – предположила Корнелия.
Ливия вернулась к сундуку, перетряхнула все его содержимое, но ключа не обнаружила.
– Ты могла бы вскрыть этот замок тем же напильником, – посоветовала Аурелия, продолжая копаться в сундуке. – Смотри-ка, очень даже симпатичная кашемировая шаль и красивая мантилья. Жаль оставлять такую красоту на съедение моли.
Ливия между тем вставила напильник в замок, замок наконец поддался, и она откинула крышку.
В шкатулке, аккуратно перевязанные голубыми ленточками, хранились пачки писем. Она взяла одну из пачек, развязала ленту и взяла в руки верхний листок. Бумага пожелтела, и печать с обратной стороны была сломана, но сделана эта печать была из толстого и твердого красного сургуча. Она сложила вместе края и увидела инициалы: АП.
– Что ты нашла? – спросила Корнелия.
– Письма, несколько пачек. – Ливия осторожно развернула листок, боясь, как бы он не рассыпался. Чернила поблекли, но почерк был с сильным нажимом – красивый и четкий мужской почерк.
Письмо начиналось так:
«Сердце мое, я так давно не получал от тебя весточки. С тех пор как я покинул тебя, я ни разу не улыбнулся, и едва ли я вообще когда-нибудь смогу улыбнуться вновь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы обрести в этой жизни покой, чтобы вновь научиться смеяться. Иногда я пытаюсь представить себе, что ты делаешь в данную минуту, во что одета, представляю вещи, которые окружают тебя. Например, вилку, которой ты накалываешь еду, подушку, на которую ты кладешь голову, серебряную шкатулку, в которой ты хранишь свои кольца, носовой платок с вышитыми инициалами. И тогда я словно снова с тобой, снова чувствую тебя в своих объятиях, вдыхаю сладкий аромат твоей кожи…»
Ливия продолжала читать, ощущая себя преступницей, вторгшейся в чужую жизнь, подслушивающей под дверью. Но она не могла остановиться. Письмо заканчивалось просто: «Твой по гроб жизни». Внизу, на листе были вытиснены слова: «Князь Алексей Проков».
– Что это, Лив? Ты выглядишь так, словно увидела привидение. – Корнелия подошла к подруге.
– Так и есть, – сказала Ливия.
Она протянула письмо Корнелии и развернула следующее письмо. Внизу на листе была та же гравировка, письмо было написано тем же почерком и так же, как и первое, было пронизано любовью и скорбью.
– Что это значит? – спросила Аурелия. – Кто этот Алексей Проков?
– Понятия не имею, – ответила Ливия, дрожащими руками открыв очередное письмо и быстро пробегая его жадным взглядом.
Корнелия переглянулась с Аурелией.
– Ливия, неужели это просто совпадение?
Ливия оторвалась от письма.
– Нет, не совпадение. – Она взглянула на шкатулку. – Тут десятки писем. Наверное, переписка шла не один год.
– А даты на письмах есть? – спросила Аурелия.
– Пока ни одной не видела. Посмотрите сами. – Она протянула каждой из подруг по пачке, продолжая читать свое.