Ох, как умно задумано! Ни одной остановки, пока не проехали Фресно. Оттуда пешком в Монтерей не дойдешь.
Едва почуяв под ногами твердую землю, она набросилась на Себастьяна с ругательствами, от которых уши синеют, а он стоял и ждал. Дождавшись, объяснил, что хочет пройти по следам Джеймса Паркленда. Осмотреть мотель, где Дэвид ночевал с первой женщиной.
Можно подумать, есть такой мотель. Мэл пнула ни в чем не повинную банку из-под содовой. Неужели надеется, что она верит, будто они действительно приедут к захолустному мотелю с динозавром перед входом?
Теперь она, уставшая, голодная, онемевшая ниже пояса, вынуждена торчать на проселочной дороге с ненормальным экстрасенсом. До дома двести пятьдесят миль, в кармане одиннадцать долларов восемьдесят шесть центов.
— Сазерленд!
Мэл оглянулась, поймала брошенный шоколадный батончик. Прокляла бы его, но следом полетела банка с напитком.
— Слушайте, Донован… — Поскольку он возился с заправочным шлангом, пришлось подойти, по пути разворачивая батончик. — У меня дела, клиенты. Я не могу кататься полночи, пока вы гоняетесь за дикими гусями.
— Бывали когда-нибудь в кемпингах?
— Что? Нет.
— А я бывал в Сьерра-Неваде. Неподалеку отсюда. Полная тишина и покой.
— Если не развернете мотоцикл, не отвезете меня домой, то обретете вечный покой. Пошевеливайтесь.
Он оглянулся — на лице не заметно никаких следов усталости. Абсолютно. Словно не трясся четыре часа на мотоцикле, а только что провел неделю на эксклюзивном морском курорте. Но под спокойной наружностью бьется возбуждение, передается ей и ускоряет пульс.
Мэл откусила добрый кусок шоколада.
— Вы сумасшедший. Невменяемый. Мы не можем ехать в Юту. Знаете, сколько дотуда?
Ощутив, что температура существенно снизилась, Себастьян снял куртку, протянул ей.
— От Монтерея миль пятьсот. — Выключил насос, повесил шланг. — Веселей, Сазерленд, полпути позади.
Она махнула рукой, натянула куртку, направилась к ярко освещенному магазину.
— Тут должна быть автобусная стоянка…
— Сюда заезжал похититель с Дэвидом, — проговорил Себастьян, и Мэл застыла на месте. — Здесь произошла первая передача. Он ехал дольше нас — трафик, нервы, слежка за копами в зеркало заднего обзора. Встреча была назначена на восемь.
— Чушь, — с трудом выдавила она.
— Ночной дежурный опознал портрет. Запомнил, потому что Джимми загородил машиной стоянку, хотя мог встать перед дверью, место было. Нервничал, поэтому служитель присматривал, опасаясь, чтоб что-нибудь не украл в магазине. Но Джимми расплатился.
Мэл внимательно смотрела на Себастьяна. Когда он закончил, протянула руку:
— Дайте рисунок.
Не сводя с нее глаз, он полез в нагрудный карман куртки. Рука сквозь подкладку задела грудь, задержалась на миг, потом вытащила свернутый лист.
От краткого случайного контакта не должно учащаться дыхание. В отместку она вырвала у него рисунок, пошла к магазину.
Пока проверяла его, он закрутил крышку бензобака, откатил мотоцикл подальше от колонки.
Не прошло и пяти минут, как Мэл вернулась, бледная, с горящими глазами. Впрочем, сунула в карман рисунок твердой рукой. Думать пока не хочется. Иногда лучше действовать.
— Ладно, — сказала она. — Поехали.
Мэл не дремала. На мотоцикле это самоубийство. Однако мысли расплывались, старые образы накладывались на новые. Хорошо знакома ночная езда. Никогда точно не знаешь, куда приедешь и что там будешь делать.
Мать всегда была счастлива на безымянных дорогах, под слишком громкое радио. Помнится, как приятно было вытянуться на переднем сиденье, положить голову ей на колени, просто надеясь, что когда-нибудь они снова найдут дом.
Отяжелевшая от усталости голова упала на плечо Себастьяна, Мэл ее вздернула, стараясь держать глаза открытыми.
— Хотите ненадолго остановиться, отдохнуть? — крикнул он.
— Нет. Едем дальше.
К рассвету Себастьян остановился, подзаправился кофе. Мэл выбрала напиток с кофеином, по-волчьи проглотила сахарное пирожное.
— Я обязан угостить вас достойным обедом, — объявил он во время пятиминутной передышки.
— Для меня это и есть достойный обед. — Она с удовольствием слизала с пальцев сахар. — Своего фазана можете положить под стекло. — Глаза вдруг помрачнели.
Себастьян почувствовал себя виноватым, но действовал инстинктивно, а инстинкт, как известно, всегда прав. Обнял ее, она окаменела всего на секунду. Видно, посчитала дружеским ободрением, больше ничем.
— Скоро будем на месте, — сказал он. — Через час.
Мэл кивнула. Выбора не осталось, теперь надо ему доверять. Доверять ему и внутреннему ощущению. Тому, что нутром чуешь.
— Просто хочу знать, стоящее ли это дело.
— И на этот вопрос мы получим ответ.
— Надеюсь. Надеюсь, положительный. — Она к нему повернулась, проехалась губами по шее. Хлынула волна тепла, аромата, и Мэл вытаращила воспаленные глаза. — Извините. — Мэл хотела отстраниться, но он обнял ее еще крепче.
— Успокойтесь. Смотрите, солнце всходит.
Они вместе смотрели, как расцветает заря, он обнимал ее, она положила голову ему на плечо. От горизонта над пустыней поднимались краски, разливались по небу, окрашивали низкие облака. Тусклый песок стал розовым, а потом красноватым, потом золотым. Через час палящее солнце выжжет краски. А сейчас, в этот краткий момент, пейзаж живописен, как истинная картина.
Наблюдая в объятиях Себастьяна за этим вечным преображением, Мэл что-то чувствовала. Общность. Первые тонкие связующие нити, понятные без слов.
Когда губ снова коснулись мягкие губы, она уже не противилась, не сомневалась. Момент все оправдывает. Слишком устала бороться с тем, что крепнет в душе. Слишком заворожена магией рассвета, чтоб отказывать в просьбе.
Он хотел просить больше, зная, что получит желаемое в такой момент, в таком месте. Но чуял ее усталость, растерянность, страх за похищенного ребенка, поэтому целовал легко, нежно, успокаивая ее и себя. Отпустив ее, понял, что начатое не прервется.
Они без единого слова вновь сели на мотоцикл и направились на восток к восходящему солнцу.
На юге Юты, неподалеку от границы с Аризоной и достаточно близко от Вегаса, чтобы запросто туда съездить, проиграть полученный чек, сгрудились в кучку раскаленные витрины магазинов. В городке есть заправка, крошечное кафе, где подают кукурузные лепешки, и мотель на двадцать пять номеров с пластмассовым бронтозавром посреди засыпанной гравием автомобильной стоянки.
— Ох, — шепнула Мэл, уставившись на облупленного динозавра. — Господи помилуй…
Слезла с мотоцикла. Ноги дрожали не только от усталости.
— Пойдем посмотрим, проснулся ли кто-нибудь. — Себастьян за руку потащил ее к конторе.
— Видели? Видели?
— Похоже, сюда нам и надо.
Она пошатнулась, он поддержал ее, неожиданно хрупкую.
— Сейчас раздобудем вам номер с кроватью.
— Ничего, все в порядке. Потом будем в обморок падать. Сейчас надо двигаться.
Вместе вошли в холл с вентилятором, Себастьян нажал кнопку звонка на столе, вскоре за выгоревшей занавеской в цветочках зашаркали шлепанцы. Явился мужчина в белой спортивной майке и мешковатых джинсах, небритый, с припухшими ото сна глазами.
— Чем могу помочь?
Себастьян полез за бумажником.
— Нам нужен номер. Пятнадцатый. — Выложил хрустящие зеленые бумажки.
— К счастью, свободен. — Клерк снял ключ с доски за спиной. — С ночевкой двадцать восемь. Кафе ниже по дороге работает круглосуточно. Распишитесь, пожалуйста.
Расписавшись, Себастьян бросил на стол еще двадцатку вместе с фотографией Дэвида.
— Видели этого мальчика? Месяца три назад?
Глаза клерка стали тоскливыми.
— Я не могу запомнить всех проезжающих.
— Он был с привлекательной женщиной лет тридцати. Рыжеволосая, водит «шевроле».
— Может, заезжали. Я занимаюсь своим делом, в чужие не лезу.