Мэл на него оглянулась, просияла улыбкой:
— Вы абсолютно правы, Донован.
— Запомню эту похвалу до конца жизни.
— Сумеете?.. — Мэл прикусила губу, не договорив. Они медленно ехали по трехполосным дорогам Форест-парка.
— Узнать дом? — закончил за нее Себастьян. — Со временем сумею.
— А как… — Мэл снова запнулась, поднесла к глазам бинокль.
— Как это делается? — Он с улыбкой повернул налево, по ее мнению, наобум. — Довольно трудно объяснить. Если вам действительно интересно, когда-нибудь попробую.
Машина вильнула к тротуару, остановилась, и Мэл нахмурилась:
— Почему остановились?
— Они здесь часто прогуливаются после ужина.
— Что?
— Гуляют с ребенком после ужина перед купанием.
Мэл бессознательно протянула к Себастьяну руку, повернула к себе его голову и сморгнула от вспышки силы в глазах, ставших темными, почти черными. Сумела только шепотом выдавить:
— Где он?
— В доме через дорогу. В доме с синими ставнями и с большим деревом на переднем дворе. — Успел схватить ее за руку, не дав выскочить из машины. — Не надо.
— Если он там, я его заберу. Пустите, черт побери!
— Подумайте. — Зная, что она чрезмерно поддается эмоциям, Себастьян обеими руками схватил Мэл за плечи, прижал к сиденью. Дело нелегкое: тоненькая, как тростинка, но сильная. — Проклятье, слушайте меня. С Дэвидом все в полном порядке. Вы только осложните дело, если ворветесь и попытаетесь его забрать.
Она сопротивлялась с горящим взглядом, похожая на богиню, готовую пустить огонь с кончиков пальцев.
— Они его украли!..
— Нет. Они даже не знают, что он украден. Думают, что от него отказались, убедили себя в этом, отчаянно мечтая о ребенке. Разве вы никогда ни о чем не мечтали настолько сильно, чтобы срезать путь, переступить размытую линию и получить желаемое?
Мэл яростно тряхнула головой:
— Это не их ребенок.
— Нет. — Тон смягчился, хватка ослабла. — Но прожил с ними три месяца. Для них он Эрик, они его очень любят. Любят так, что считают своим.
Она никак не могла отдышаться.
— Как вы можете просить меня оставить у них Дэвида?
— Ненадолго. — Он погладил ее по щеке. — Обещаю вернуть его Роуз до завтрашнего вечера.
Мэл кивнула, тяжело сглотнув.
— Пустите. — Себастьян отпустил ее, она трясущимися руками вскинула бинокль. — Хорошо, что удержали. Надо убедиться.
Направила окуляры на широкий эркер, разглядела за прозрачными шторами пастельные стены, детскую качалку, малиновый диванчик, заваленный игрушками. Крепко стиснула губы, когда в комнату за эркерным окном вошла худенькая брюнетка в шортах и хлопчатобумажной блузе, красиво тряхнула волосами, рассмеялась кому-то, протянула руки.
— Ох, боже, Дэвид…
Костяшки пальцев, державших бинокль, побелели. Женщина приняла ребенка у мужчины. Сквозь шторы видно, что Дэвид улыбается.
— Пойдемте, — тихо сказал Себастьян, но Мэл затрясла головой.
— Дайте сфотографировать. — Отложила бинокль, взяла твердой рукой аппарат с телескопическим объективом. — Поможет подтолкнуть Деверо.
Терпеливо отщелкала половину пленки, останавливаясь, когда обитатели дома скрывались из вида, и вновь снимая, когда подходили к окну. Потом, положив камеру на сиденье, стала растирать грудь, занывшую от боли и напряжения.
— Теперь пойдем. Может, его скоро выведут.
— Если силой хотите забрать…
— Я не дура, — огрызнулась она. — Знаю, что делать.
Они пошли по тротуару.
— Возьмите меня за руку, чтобы не вызывать подозрений, — предложил Себастьян, протягивая руку.
Мэл с сомнением на него покосилась, пожала плечами:
— Пожалуй, не повредит.
— Романтичная у вас душа, Сазерленд. — Он поднес ее пальцы к губам, с улыбкой услышал в ответ оскорбительные слова. — Очень люблю окраины, всегда хотел жить в таком месте. Аккуратно подстриженные газоны, розы в соседском саду за оградой, дети играют, мальчишки на велосипедах катаются, пахнет дымком от грилей, смех звенит в воздухе…
Вечно мечтая о том же, но никому ни за что не желая признаться, Мэл насмешливо подхватила:
— Сорняки, шумные соседи подглядывают сквозь жалюзи, злые собаки…
Как бы услышав зов, собака с глухим лаем понеслась по лужайке. Себастьян оглянулся, она замерла, заскулила, пошла прочь, поджав хвост.
Мэл не могла не оценить увиденное.
— Неплохой трюк.
— Это дар. — Он выпустил ее руку, обнял за плечи, шепнул: — Успокойтесь. Нечего бояться.
— Я вовсе не боюсь и не беспокоюсь.
— А натянулись, как барабан. Смотрите. — Провел ладонью по шее, легонько надавил пальцами, у Мэл вырвалось:
— Слушайте, Донован…
— Шшш… Это тоже дар. — Несмотря на сопротивление, он еще что-то сделал, и напряженные мышцы мгновенно расслабились.
Мэл только охнула.
— Лучше? — Себастьян вновь обнял ее за плечи. — Будь у меня больше времени и, прощу прощения, если б вы догола разделись, все узлы развязал бы. — Ухмыльнулся под ее изумленным взглядом. — Будет честно время от времени открывать вам мои мысли. А я довольно часто думаю, как вы смотритесь без одежды.
Смертельно боясь покраснеть, Мэл смотрела прямо перед собой.
— О чем-нибудь другом думайте.
— Трудно. Особенно когда вы в моей рубашке, которая вам очень идет.
— Не выношу флирта, — выдавила она сквозь зубы.
— Дорогая моя Мэри-Эллен, между флиртом и откровенной демонстрацией желания лежит глубокая пропасть. Если я скажу, что ваши чарующие глазки напоминают о зеленых холмах моей родины, золотые волосы о картинах Боттичелли, мягкая кожа об облачках, плывущих по вечерам над горами, это будет флирт.
Внутри что-то неприятно затрепетало — дурацкий разговор надо прекратить немедленно.
— Если скажете еще что-то подобное, то я скажу, что вы сумасшедший.
— Именно поэтому предпочитаю открытый подход. Хочу уложить вас в свою постель. — Себастьян остановился под развесистым дубом, повернул ее к себе лицом. — Хочу раздеть, прикоснуться, проникнуть и видеть, как вы оживаете. — Он наклонился, поймал зубами ее нижнюю губу. — И повторять это снова и снова. — Почувствовал, как она вздрогнула, превратил укус в долгий требовательный поцелуй. — Откровенно, правда?
Мэл уткнулась ему в грудь руками, растопырив пальцы. Невозможно понять, как можно было дойти до такого. Припухшие губы горели.
— Я думаю… — Проблема в том, что думать не получается. Сердце так грохочет, что люди, кажется, должны повыскакивать из домов. — Вы просто свихнулись.
— Потому что хочу вас или потому что признался?
— Потому что… считаете, будто мне интересно быстренько переспать с мужчиной, которого я едва знаю.
— Вы меня знаете. — Он схватил ее за подбородок, снова поцеловал. — И насчет «быстренько» я ничего не сказал.
Она не успела ответить, Себастьян напрягся.
— Идут, — объявил он, не оглядываясь. Через его плечо Мэл увидела, как дверь открылась, брюнетка вывезла легкую коляску. — Перейдем на ту сторону, оттуда лучше видно.
Мэл снова насторожилась, Себастьян обнял ее за плечи как ради предосторожности, так и для успокоения. Мужчина с женщиной, обмениваясь репликами, вели легкий радостный разговор молодых родителей здорового ребенка. Слов не разобрать. Мэл бессознательно обняла Себастьяна за талию.
На глаза выступили жгучие слезы. Ох, как вырос малыш! Быстро превращается из младенца в карапуза. На ножках высокие красные башмачки, будто он уже ходит. Вокруг розовой мордочки длинные волосы, вьющиеся на концах. И глаза…
Мэл остановилась, закусила губу, чтоб не окликнуть Дэвида. Он взглянул на нее из ярко-голубой колясочки, взглянул прямо на нее, и улыбка в глазах сказала, что узнал, запищал, протянул руки.
— Мой парень любит хорошеньких женщин, — с гордой усмешкой заметил мужчина, проходя мимо.
Мэл приросла к месту, видя, как Дэвид вывернул шею, надул губы, издал протестующий вопль. Женщина наклонилась, заворковала.
— Он узнал меня, — шепнула Мэл. — Вспомнил.