- Какая первая помощь при осколочном ранении головы? Ну, быстро отвечай!
- Быстро? - крикнул я. - Не знаю!
- У нас в кафе живет студентке-медичка. Она считает, что в этом случае нужно на-ло-жить жгут на ше-ю!
Автобус отъезжал, и по его красному лакированному боку скользили черные тени сосен. Я видел удаляющееся лицо моего друга Сережи. Он улыбался и всячески старался показать мне, что у него замечательное настроение и даже шутку приготовил для прощания, но я-то прекрасно знал, что на душе у него черно, как и все последние шесть лет, проведенные им без любви.
Почтовое отделение в поселке Терскол было одновременно похоже на бетонный бункер, ковбойский салун и доску объявлений. К дверям этого бетонного куба, над которым победно полоскались в небе десятиметровая штыревая антенна и хлипкие кресты радиорелейной связи, вели ступени, облицованные таким старым льдом, что за одно восхождение по ним надо было награждать значком "Альпинист СССР". Сама дверь и окружающее ее на длину вытянутой руки пространство стены, а также косяки - все это было оклеено различными объявлениями типа: "Продаются лыжи "Польспорт"-205, турбаза ЦСКА, ком. 408, спросить Мишу", "Рокотян! Мы устроились у Юма на чердаке. Не пройди мимо", "Куплю свежие "Кабера" 42 размер, "Азау", туркабинет, Соловьев", "24 тэлэграф не работает, помеха связи" (Внизу карандашом приписано: "День рождения у Хасана", "Валентина! Ты ведешь себя некрасиво. Где деньги?"), "Продаю горнолыжный костюм, черный, финский, недорого. Д. 3 кв. 8, Наташа", "Мисийцы! Где вы, сволочи? Я здесь ошиваюсь целый день! Живу в "Динамо" на диване. Нухимзон".
В крошечном помещении почты множество народу подпирало стены и сидело на подоконнике. В окошке сияла восточной красотой телефонистка Тамара и била по рукам ухажера, который пытался потрогать то хитрые рычажки тумблеров, то саму Тамару. Тайна телефонных переговоров здесь никак не соблюдалась: в переговорной будке были выбиты стекла, и грузный мужнина, направляя звук ладонью в трубку, докладывал далекому абоненту, а также всем присутствующим на почте: "...какая здесь водка? Тут один нарзан... да говорю тебе - даже не прикасался!" Мужчина при этом весело поглядывал на окружающих и подмигивал девушкам. У меня была ясная цель: дозвониться в редакцию и напомнить Королю о моем Граковиче.
Увидев меня, Тамара отбросила на значительное расстояние ухажера и, высунувшись в окошко, горячо зашептала: "Паша, девушка твоя приходила, с которой ты целовался на подъемнике, симпатичная, красивая, в желтой куртке, звонила в Москву, сказала мужу, что не любит его, любит тебя!" Выпалив все это, она с тревогой уставилась на меня.
- Нормально, - сказал я. - Мне Москва нужна, Тамар.
- Не зарежет?
- Нет, - сказал я, - не зарежет. У него ножа нет.
- А, что ты говоришь! Мужчина - нет ножа! Даже слушать смешно!
- Ты Москву мне дашь?
- Серьезное дело! Говорить не хочешь? Понимаю. Что в Москве? Телефон мужа?
Нет, муж Елены Владимировны мне был ни к нему. Я дал два телефона своей редакции и, совершенно не удовлетворив любопытства Тамары, отошел от окошка. И только тут я увидел, что у стены с ленивым видом стоит и вертит на пальце какие-то ключи не кто иной как Слава Пугачев. Он подошел ко мне и тихо сказал:
- Странно видеть вас, шеф, в таком доступном для всех учреждении. Вы, конечно, звоните в Париж? В Лондон? Агенту "Феникс" Пароль - "сабля"?
- Да, - сказал я, - отзыв - "ружье". А вы Слава? В Москву?
- Всего лишь.
- На какую букву? На букву Д? Деньги?
- На этот раз - увы. На этот раз на самую ненадежную букву. На букву "Л". Я скучаю по ней, чего раньше не наблюдалось. Кадр из кинофильма "Любовь под вязами". Кроме того, проверка уж проведена.
- Проверка? Какая проверка? - спросил я,
- Я вам рассказывал. У меня есть приятель Боря, академик по бабам...
- Ах да, - вспомнил я, - Боря из "Мосводопровода". Ну и что он сигнализирует?
- Он идиот, - сказал Слава. - Прислал телеграмму: "Все в порядке". Теперь я должен гадать, было у них что-нибудь или нет.
- Надо четче инструктировать своих муркетов, - сказал я..
- Да, - печально сказал Слава. Казалось, он и впрямь был огорчен ошибкой своего наемного проверщика.
- Никому нельзя ничего поручить - все напортят, - добавил он. Мы засмеялись. Я видел, что Слава действительно переживал и нервничал. Тут как раз Тамара крикнула "Москва", он дернулся, ринулся вперед, но оказалось, что это "Москва" принадлежит одной из загоральщиц, за ней побежали с криками: "Зайцева! Зайцева!" Зайцева прибежала и стала с ходу таинственно шептать в трубку: "это я... я... представь себе... ты один? Нет, я спрашиваю - ты один?"
- С бабой он, - сказала, ни к кому не обращаясь, очень большая, и очень толстая, и очень молодая девушка. На ней были ямщицкая дубленка и черные замшевые сапоги, которые, казалось, стонали от каждого ее шага.
- Ну вот разве к такой, - тихо сказал Слава, показав глазами на огромную дубленку, - можно подойти без проверки?
- А ваша - такая? - спросил я. - Тогда и проверять не стоит.
- Да нет, в том-то и дело, что нет. Я вообще все это зря затеял. Так, по инерции. А баба у меня - хай-класс!
"...да, уехала из-за тебя, - продолжала свою линию Зайцева, ...потому что... нет, не поэтому, а потому что моя нервная система на пределе!.. Нет, неправда! - Зайцева начинала распаляться и кричать. - Когда случился тот случай... да-да, тот случай, а твоя каракатица вздумала ехать в дом отдыха... нет, мы не будем касаться этого ТОГО случая!"
- Аборты надо меньше делать, - снова прокомментировала Зайцеву толстая девушка. Мы с Пугачевым вздохнули и вышли покурить. За бетонными стенами все так же развивался солнечный день, по снегу прохаживались козы, над армейской турбазой звучал марш. Блистали снега на вершинах, в сторону Азау, гадко загрязняя окружающую среду фиолетовым дымом, взбирался продуктовый грузовик. Со стороны кафе "Минги-Тау" спускались два подвыпивших туриста. На солнечном ветру, издавая жестяные звуки, трепыхались овечьи шкуры. Все было в порядке. Мы со Славой курили.
- У нее с прошлым ее мужем было что-то серьезное, - сказал Слава. Что-то типа любви. В таких ситуациям плохо быть вторым. Лучше всего третьим.