— Да ты ничего оказывается не помнишь? На Белорусской ты, в Ганзе.
Глава 3. 40 тысяч
— Ганза… чего? Че за Ганза? — недоумевал Костя.
— У-у-у, дружок, крепко тебя там стукнуло… и вообще конечно это дело не мое, но что там у тебя случилось, что ты у нас всю станцию на уши поднял? Сколько долбился в ворота, что наших даже собрали, и к тебе отправили. — Юля сделала паузу — тобой кстати начальство заинтересовалось, сказали мне еще доложить, когда ты оклемаешься. Ну так что я пошла. — с этими словами она направилась к двери, и лишь почти скрывшись за деревянными створками сказала — лежи пока, я приду скоро. — в этот момент Костя протянул руку к онемевшей ноге — а, да, красавчик, ногу мы твою не вылечили так что ампутировать пришлось- послышался уже из-за двери голос медсестры. В глазах Кости потемнело, сознание отказывалось работать, и горло автоматически стало жадно вдыхать воздух, насыщая готовящийся к шоку организм. Рука сама дернула смазывающее любые формы ватное одеяло. Глаза приготовились увидеть страшную картину. Каково же было его удивление, когда вместо обрубка он обнаружил мирно лежащую на кровати ногу. Учащенное дыхание еще не успело восстановиться, когда Костя в мыслях уже успел перебрать на медсестру весь свой матно — словарный запас. Где то за дверью послышался дружный звонкий девичий смех.
****
Этот день Костя восстанавливался и не видел никого на этой «Белорусской» кроме лишь этой разговорчивой медсестры, правда узнать хоть что то стоящее от нее было очень тяжело. На все расспросы о том, что такое Ганза, где конкретно она находится, ведь о расположении Белорусской Костя ничего не знал, а кто знает куда его могли унести ноги, если учесть что это и правда другая станция, а не чья то масштабная и очень глупая шутка. Медсестра косо посматривала на Костю, давая понять что ему не стоит ничего спрашивать.
На следующий день (если Косте правильно подсказали его внутренние часы) к нему зашел немолодой уже мужчина, немного погрузневший к старости и с гладко выбритым лицом и блестящей лысиной на затылке.
— Здравствуйте, молодой человек- начал он. Костя промолчал. — меня зовут Сергей Александрович… можете меня просто Сергей, я главной на этой станции. А как вас, позвольте узнать, зовут?-
— Костя-
— Костя, вы не против? А то немолодые уже мои годы..- сказал начальник Белорусской, садясь а табурет возле стены. — итак Костя, вы помните хоть что-нибудь из событий, трехдневной давности? — Только сейчас Костя понял что из тех событий он помнит разве что навеянный его мозгом сон о чудесном возвращении на станцию.
— Не помню- сознался он.
— Совсем ничего не помните?-
— Совсем
— Чтож, очень и очень жаль, ну а как вас зовут, откуда вы пришли вы ведь помните?
— Помню
— Отлично, итак мы уже выяснили что вас зовут Костя, а с какой вы станции?
— Я с Речного вокзала
— Конечно, конечно, простите, если обидел- он выдержал паузу — Речной вокзал… интересно, очень интересно… вы уверены что вы именно оттуда?
— Нет, я шизофреник, конечно оттуда
— Хм… просто насколько мне не изменяет память Речной вокзал не обследован, по причине… хм, даже и не припомню, в общем я знаю лишь, что за Соколом жизни нет, а ограждаемся мы от тех местных страхов высокой стенкой. Ну а если вы правда с Речного вокзала, в чем я конечно же не сомневаюсь, расскажите мне гм… о быте станции… ну вот кто у вас начальник на станции?
— Печоркин Михаил. Сергеевич- добавил Костя немного погодя
— Печоркин, какая фамилия то хорошая- улыбнулся назвавшийся начальником станции.
— Мы на станции всегда думали, что мы единственные, кто выжил тогда… в судный день- осознание мысли, которую он сейчас переводил на словесный манер.
После небольшой паузы старик продолжил. — Допустим, что вы молодой человек, говорите правду, я в этом конечно же не сомневаюсь, но все же мне надо быть уверенным, вы же понимаете. Как столь продолжительное время станция, с населением, сколько вы сказали..?-
— три с лишним сотни человек-
— да, точно, три с лишним сотни человек никак небыли обнаружены?-
Костя смог лишь бессильно пожал плечами.
— могу предположить, что напрямую попасть на Речной вокзал как я помню нельзя, по досадной причине расположения в тоннелях настоящего гнездилища мутантов. Так же смею предположить, что сталкеры так далеко не заходит, не приперло к стенке на столько, знаете ли- старик слабо улыбнулся. — Можно подумать… — старик кряхтя встал, достал из кармана своего потертого пиджачка сложенную бумажку и подойдя к кровати Кости, развернул ее на Костином одеяле — …что сталкеры, которые есть у вас на станции, они ведь у вас имеются…?-
— Имеются-
— Сталкеры, которые есть у вас на станции, наврятле забирались так далеко в центр. Ага! Ну вот я собственно так и думал, участок «Сокол — Речной вокзал» действительно отмечен как «опасный»- с явно ликующим видом начальник повернулся на сто восемьдесят градусов и мелкими шажками засеменил к своему табурету. — а у вас на Речном есть связь, ну тоесть радио приемники, ну или что то в этом роде? — снова разворачиваясь и присаживаясь на стул проговорил старик.
— насколько я помню, у нас последний радио приемник окончательно вышел из строя достаточно давно, сейчас остались только переносные рации у сталкеров и военных- после слов «переносные рыции» Косте вдруг ледяным осколком в память врезалась картинка событий минувших дней. Он падает на землю, нога болит так, что хочется ее оторвать, лишь бы прошла боль, по всюду слышатся разрезающие воздух автоматные очереди, и при прикосновении с землей его «гарнитура» разбивается. Потом Костя больно ударился, резко приземлившись в пластах реальности. — я вспомнил. Ну из того дня… у меня была такая гарнитура, я ее разбил… в бою… с кем дрались не помню- сосредоточив взгляд на противоположной стене почти прошептал Костя.
— Неудивительно, неудивительно, когда вас нашил при вас было только это- Сергей Александрович указал на аккуратно сложенную на табурете возле правой стены, Костину одежду.
— Мы ее почистили, погладили, вот только оружие пришлось пока твое на сохранение себе оставить, мало ли что может произойти… и раз уж зашла речь об оружии вот- начальник Белорусской извлек из кармана патрон, в котором Костя узнал свои модифицированные патроны для «калаша» — вот это как сказали мне специалисты патрон из композитных материалов и сердечником из обедненного урана. Я понятия не имею, что я сейчас сказал, но звучит оно как-то важно, да и цена у него не маленькая — из-за редкости одна такая вот штучка стоит десятка эдак три пулек
— Пулек? — с искренним непониманием спросил Костя.
— пулек, а что, у вас на станции чем-то еще рассчитываются?
— монетами, рублями
— рублями? — искренне удивился старик — как же давно я не слышал этого слова, молодой человек, вы меня не на шутку заинтриговали, обещаю что если на речном вокзале и правду окажется все как вы говорили, я непременно посещу вашу станцию! — разговор с больным явно пошел настроение этого человека на пользу. — ну что ж, пора пора нам заканчивать, мой друг, меня еще ждут дела. Ох уж эти дела, неправда ли? Я попрошу Ольгу, чтобы она по выписке показала вам где оружейная и мой кабинет, я думаю нам еще есть чего обсудить- старик еще раз крутанул в руке патрон от Костиного автомата — за это не бойтесь, если не забуду, попрошу вернуть его к вам в арсенал
— подождите- остановил его Костя
— да, да?
— сколько всего людей выжило?
— не знаю сколько попряталось по разным бункерам, или еще где-нибудь, но в метро сейчас проживает около сорока тысяч человек.
****
Остаток дня Костя был погружен в свои мысли. Из неподатливой памяти ему удалось вытащить то, что он был на «охоте» — ежегодной вылазке на поверхность, вспомнил так же команду, вспомнил что все пошло не так, он вспомнил как он нашел подъезд, как спрятался в нем, а дальше… дальше в голову упорно лезли «воспоминания» о приходе домой, на Речной.
Хоть Юля и была невозможной болтушкой, доктором она была бесподобным — рана на ноге затягивалась достаточно быстро, и уже на следующий день Костя, прихрамывая, шел с палкой по направлению к кабинету начальника Белорусской.