У подъезда я столкнулся нос к носу с Лолой. Она возвращалась с бонной-француженкой со своего балета. Ее не приняли на классический курс при театре «Ла Скала» — о, как убивалась мама! — и тогда пришлось зачислить ее в платную школу DY&G. По-моему, она там была самая бесталанная. В преддверии неотвратимо надвигающегося выпускного спектакля целыми днями Лола вертелась перед зеркалом — отрабатывала вращение, пируэты и особливо свое любимое grand plie[4], но зад у нее постоянно отклячивался, и вообще все выходило ужасно скверно. А она-то, дурында, этого никак не понимала, дома же ей все только аплодировали.
Мы поднялись наверх, и, чтобы не видеть ее танцев в гостиной, я пообещал поиграть с ней немного в куклы «Винкс». Лола обожала этих кукол, а моя мать ее за это осуждала, говоря, что в такие игрушки играют только дети пролетариев. А Лола назло маме представляла себя в роли своей любимой героини, смуглокожей феи — куклы по имени Айша. Много месяцев Лола ходила за мамой, пока ей наконец не купили куклу ростом с ребенка. Когда к нам приходили гости, мама металась по дому, выискивая, куда бы засунуть проклятую куклу, и бормоча под нос: «От этих филиппинок и так уже не протолкнуться».
6
Человек никогда не задумывается над тем, что в один прекрасный день ему придется попрощаться со всеми. Это как-то не по-человечески — проститься сразу со всеми, да и зачем? Говорят «до свидания», чтобы потом увидеться за завтраком или за обедом, а я не думаю, что вновь вас всех когда-либо увижу. Поэтому и стараюсь запомнить ваши улыбки, особенно улыбки внуков — я буду по ним сильно скучать.
Мы живем и не оставляем ни записей, ни следов, ни конспектов — никаких знаков благодарности к той жизни, течению которой пытаемся всеми силами воспрепятствовать, но которая в конце концов берет свое. Она победила и меня, бесстрашного воина — я старею и слабею с каждым днем, хотя сегодня вечером разум мой ясен как никогда. Простите меня за орфографические ошибки, я учился в швейцарской школе, хоть учеба там дрянь, но нас туда заставляли ходить, а теперь и мы заставляем наших детей ходить в те же школы, и даже у меня не было сил взбунтоваться. Сегодня я провел замечательный день в вашей компании в Сен-Сафорин, отмечая диплом моего обожаемого Леона. Вы помните тот день? Вы послали за мной Юлия на машине, и он привез меня сюда, в Белладжо. Ну, разумеется, мог бы кто-нибудь и из вас за мной приехать. Вам не стыдно? Я думаю, ваш дедушка заслуживает чуть большего внимания. Мне бы было так приятно услышать, как вы все стучите в мою дверь со словами: «Эй, дед, ну-ка вставай, пора сменить озеро! Мы все едем в Лозанну, у Леона праздник!»
К чему иметь большие средства, если не умеешь распоряжаться ими с некоторой фантазией? Думаю, однако, что уже поздно рассуждать на эту тему, тем более сегодня. Вероятно, все из-за моего непостоянного характера да еще из-за моих жизненных приоритетов.
Все возвращается на круги своя, так ведь в народе говорят? Что посеешь, то и пожнешь. Для меня в жизни была главной медицина. Медицина, касающаяся самой красивой части женщины в любом ее возрасте: груди. Я спас многих, но не сумел сохранить единственную женщину — ту, которая подарила мне сына, так уж распорядилась судьба. Возможно, у меня не получилось воспитать своего сына должным образом. Я доверял его воспитание коллегам и лучшим наставникам, многочисленным нянькам и тем немногим женщинам, которые шли со мной по жизни. Но, надеюсь, со временем мне удалось сделать так, чтобы они полюбили моего сына, а он полюбил их. Медицина была главным делом моей жизни, и все мои интересы сосредотачивались только на ней. Поэтому, сынок, я знаю, что должен попросить у тебя прощения, но я чересчур гордый, чтобы сказать тебе это лично.
Моим родным домом была больница. Там работали замечательные специалисты, и только из-за них я решил не эмигрировать в Соединенные Штаты или в Швейцарию, в которой родился. Быть богатым, по крайней мере, для меня, означает всего лишь возможность выбирать лучшее вино. Я тебе сегодня как раз об этом говорил, помнишь, Леон? Когда мы ходили гулять на озеро.