Дорогой Леонард!
Вот «Святой Иоанн Креститель возлежащий», который, вероятно, является последней картиной Караваджо, хотя подлинность этого окончательно не установлена. Ваш дед приобрел это произведение после войны у одного банка в Мюнхене за сто тысяч марок. Если подлинность картины будет подтверждена, стоимость ее не будет поддаваться исчислению.
Если вы посмотрите внимательно, то заметите, что одна из двух ног — лошадиная, в точности так же, как у «Иоанна Крестителя сидящего», вывешенного в Риме, в «Галерее Боргезе».
Если вам доведется посетить эту римскую галерею, обратите внимание, что натурщик, который позировал для вашей картины, изображен еще и в качестве Давида на картине «Давид и Голиаф», на которой, кстати, Караваджо нарисовал еще и себя самого.
Хотя мне и не следует вмешиваться в личные обстоятельства, но смею обратить ваше внимание, что доктор Эдуардо был преисполнен к вам глубочайшей симпатии и питал большие надежды относительно вашего будущего.
На прощание позвольте от всего сердца пожелать вам всяческих успехов в карьере инженера.
Ваш
Никола Альберто Гэби
Я разнервничался и скомкал письмо. Чего от меня хочет этот прощелыга? Кто он такой, чтобы отсылать меня на экскурсии в ватиканские музеи? Да еще и желать мне «всяческих успехов в карьере инженера». Они миллиарды делают на том, что просто ставят пару подписей крест-накрест. И этот человек пытается читать мне морали. А главное, прямо так и заявляет, что картина, мол, поддельная, без всяких там экивоков и оговорок.
Чтобы успокоиться, я решил опрокинуть стаканчик чего-нибудь. Мой бар оказался пуст, и мне пришлось позвать Маризелу, чтобы она принесла бутылочку портвейна — единственный алкоголь, который разрешено было моей мамой держать в доме, поскольку в портвейне содержится меньше всего калорий. Мама говорила, что хороший стаканчик портвейна способствует медитации. Я так думаю, что дело в размере стаканчика, поэтому предпочитал всегда пивные бокалы по ноль-пять.
Я тянул свой дринк, когда в мою комнату ворвалась Лола, одетая Учительницей Итальянского Языка. Она это специально подчеркивала. Опять напялила на себя мамино платье и туфли на каблуках. В руках у Лолы была коробка с листочками бумаги. Сестренка настолько вошла в роль, что решительно ни на что не реагировала — бонна-француженка смотрела на меня беспомощно. Лоле вздумалось сделать меня учеником. Мне было ее так жалко, бедняжка, она не знала, как убить время.
— Итак! Леонардо, Леонардик… где книга для чтения? Где книга для чтения???
— Я ее дома забыл, синьора учительница…
— Так!!! Все сидят тихо! Мы не на базаре в Папиньяно… Эльза, прекрати болтовню! Сейчас ты выйдешь из класса!!!
Лола выглядела совершенно рехнувшейся, на этих своих каблуках, с идиотскими интонациями. По-моему, от этой бонны для Лолы никакой пользы. Смотрите сами, Лола ходила в английскую спецшколу, дома занималась с гувернанткой-француженкой, а в семье мы говорили на итальянском. Так и в самом деле недолго свихнуться.
— Леонардо! Раз у тебя нет книги для чтения, тогда… Пиши: «Четверг, двадцать второе июня»… Дальше… Пиши: К… Р… З… Молодец, Леонардо, дай мне листок! Теперь ты должен придумать слова, которые начинаются с этих букв… Сейчас я приведу пример… «Картина» — начинается на К…
— …
— Сло-ва! Сло-ва!! Придумывай слова, ясно? Все сидят тихо! Эльза, вон из класса! SILENCE[9]!!!
Клянусь, мне ничего не приходило в голову, никаких таких слов, чтобы девочка поняла. Наконец я написал «кедр», аккуратно выводя буковку за буковкой, как в школьных прописях. Лола презрительно взяла листок и, шевеля губами, прочитала написанное. А потом заорала, как полоумная:
— МНЕ НУЖНЫ СЛОВА, А НЕ ДЕРЕВЬЯ! НУ-КА, ВОН ИЗ КЛАССА!!!
Я с готовностью вышел за дверь, чтобы тут же вернуться и довольно резко выставить теперь уже Лолу из своей комнаты. Впрочем, она уже была вполне удовлетворена сыгранной мною ролью, поэтому без особых протестов потихоньку последовала за гувернанткой в свои королевские покои.
Оставшись в одиночестве, я не без удовольствия принялся рассматривать злосчастного «Иоанна Крестителя». В целом картинка была очень даже ничего, святой этот, с конской ногой… Я решил повесить картину там, где и намечал, рядом с дипломом. Бог весть сколько дырок пришлось понаделать в стене, чтобы картина висела ровненько, как надо. Хулио все пытался принять участие в процессе, но безрезультатно, он вообще не понимал, когда следует тормознуться.