Почти два месяца прошло с того момента, как Анита оставила меня, и до сих пор я так ничего и не понял. Возможно, я специально не желал ничего ни понимать, ни видеть, ни осознавать. Я упорствовал в своих привычках и поступках, которые вели только лишь к бесконечным потерям и новым безумствам. Это был порочный круг, и я чувствовал, что кислороду становится все меньше и меньше.
Когда твой лучший друг уводит у тебя девушку, ничто не снимет тяжесть с твоей души: единственное твое желание, это чтобы она была с тобой, а он сдох. Но они, гаденыши, продолжали жить своей жизнью, а вежливая уклончивость друзей заставляла меня лишь строить догадки в отношении этой парочки: близки ли они, спят ли друг с другом, говорят ли обо мне, отвергла ли она окончательно возможность вернуться ко мне. Целую неделю я прокручивал в памяти те несколько дивных ее слов, сказанных на вечеринке: «А у тебя как дела? Ты в порядке?» Ничего не значащие слова, даже если читать их, но некоторые фразы стоит не только слышать, но и видеть, как они произносятся. Я уверен, Анита хотела сказать мне намного больше. Нет, она не выглядела счастливой, это было очевидно, и это служило мне единственным утешением.
Я начал было бомбардировать ее SMS, но она расщедрилась лишь на одно ответное послание, которое пришло ночью. Вот что она написала: «Леон, не настаивай. Мне очень жаль, что тебе плохо. Мне тоже плохо. Мы должны это пережить. Целую. Ани».
Всю неделю я носился с этим чертовым сообщением, я декламировал его вслух, зачитывал Пьерандреа по телефону, один раз я прочел его даже Ламенто, когда тот не рычал. Но никто не мог утешить меня, а главное — никто не мог растолковать мне этот текст с филологической точки зрения, хотя у меня нет даже самой смутной идеи о том, что значит это слово. Поэтому я принялся расшифровывать мессидж Аниты самостоятельно, благо времени имелось в избытке. Вот какие результаты.
«Леон, не настаивай» кажется довольно резким, однако мое имя в начале фразы есть несомненный признак дружеской приязни. Наверное, Анита стремилась вызвать меня на диалог.
«Мне очень жаль, что тебе плохо» звучит просто здорово. Ей небезразлично, как у меня дела. Впрочем, Анита женщина непростая, с сиськами, но гордая и никогда не стала бы откровенничать. То есть некоторые вещи сказать сказала бы, но писать об этом — ни за что.
«Мне тоже плохо». Сто баллов. Когда я это читаю, чувствую себя всякий раз окрыленным.
«Мы должны это пережить». Здесь Анита, похоже, все еще дуется на меня, но все равно смысл фразы положительный, хотя сама фраза какая-то корявая.
«Целую». Это просто цимус! Если бы она написала «салют», то это была бы трагедия. «Обнимаю» меня убило бы на месте. Но «целую» звучит так искренне, я будто слышу ее голос.
«Ани». Она не написала «Анита», она написала «Ани», как я ее называл. Значит, она все еще меня любит.
Чего там говорить, не прошло и нескольких часов, как мой горячий оптимизм превратился в тяжелый леопардианский пессимизм.
Вот такие мысли занимали меня в конце августа в Портофино, когда я после длительных уговоров решился-таки провести несколько дней в компании с мамой, Амедео и Лолой. Моя сестренка, освоив роли сначала матери, а потом училки итальянского языка, теперь упорно имитировала свою преподавательницу балетной школы. Судя по всему, та фурия беспрестанно орала на всех подряд — ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА ГРАН-ЖЕТЕ?! — одна только Лола со своими пируэтами оставалась вне критики. Мне же она казалась совсем неуклюжей, когда кружила со своими пухлыми ляжками вокруг бассейна. Возможно, я излишне критичен.
По причине ужасного состояния духа я сократил до минимума и традиционную тусовку на Ибице. Мне даже удалось убедить друзей, что я собираюсь сдавать экзамены в университет. Результат: я поглотил аж десять граммов за два вечера.
В Портофино я обрел некоторое умиротворение, особенно в нашем бассейне, нависающим над морем, непосредственно над Парадджи. Вот еще одна отличительная черта нашей семьи: если бассейн не нависает над чем-нибудь, мы его просто в этом месте не строим.