Лавинии было лет семьдесят, и она чудесно выглядела. А главное — никаких подтяжек, лифтинга, когда она щурила глаза, морщинки были живые, а не обезображенные ботоксом, как любила ехидно выражаться моя мать.
Чем-то она напоминала Вирну, актрису с невероятно красивыми глазами, в присутствии которой все вытягивались по струнке.
Ужин шел своим чередом, и я впервые попробовал говядину, вымоченную в вине. Сказать наверняка ничего не могу, только то, что это кушанье оставило во рту странный и противоречивый вкус. Синьора между тем продолжала подливать «Золушку» — дурацкое имя для вина, скажем прямо! — и мало-помалу ужин начал терять свою первоначальную суровость. Диалог вертелся вокруг банальностей, неизбежных при выстраивании отношений. Приходиться нащупывать почву в поисках взаимно интересных тем: красота местной природы, школьное обучение, путешествия, еда. Меня же, честно говоря, оживили бы разговоры на совсем иные темы: телесериалы, комиксы, Play Station, кайф и секс.
Пульсация каких-то скрытых токов на генетическом уровне притягивала меня к этой женщине, которой дед оставил все эти гектары недвижимого имущества («гектар» — вот еще одно чудное словечко, которое Пьер непременно включил бы в свой лексикон).
Но о дедушке донна Лавиния, как оказалось, не имела большого желания говорить, как и о своей работе, об агротуризме и об этом неожиданном наследстве. Наверное, ее просто покоробил мой отказ испачкать ручонки на сборе винограда, и она не хотела возвращаться к этой теме (кроме того, не сама же она пошла просить меня о помощи, а отправила с этой целью карибского подданного). Ну, и еще одно замечание, до кучи: кто ты такая, чтобы заставлять меня работать на тебя? Нет, лучше так: кто ты такая, чтобы заставлять меня работать?
— А чем конкретно занимается Рикардо?
— Тем, чем должен. Он помогает мне принимать гостей, интересующихся агротуризмом[18], работает в винном цехе, обслуживает гостей в винном зале. Парень — просто сокровище, ниспосланное небесами.
— А как он здесь оказался?
— Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда летала на Кубу. Он говорил немного по-итальянски, немного по-английски, и я решила помочь ему выбраться из этой безнадеги… Должна сказать, что я об этом ни разу не пожалела. Он работяга, и ты с ним подружишься, вот увидишь.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, донна Лавиния. Еще хочу сказать спасибо за комнату, которую вы мне предоставили. Просто потрясно!
— Что, такая ужасная? Можешь выбрать любую, какая тебе понравится… у нас есть и маленькие номера.
— Да нет. Все классно… А дедушка где жил, когда приезжал сюда?
— Ты сам как думаешь? Это была его любимая комната. Даже когда Эдуардо уезжал осматривать виноградники, всегда возвращался, чтобы непременно полюбоваться закатом из своего окна… Иногда он записывал в тетрадку мысли, которые приходили ему в голову в тот момент, по крайней мере пока не заболел. С той поры я его больше не видела.
На этот раз причиной неловкости стала опустевшая бутылка с вином. Донна Лавиния кивком предложила мне еще вина, но я отказался. Я? Отказываюсь от вина? В самом деле что ли нажрался? Тем не менее охотно согласился на стаканчик домашней граппы. Едва я выпил рюмку — трак! как это делает Пьер, подражая пьемонтцам, — старушка мне сказала, что ей пора идти к себе, поскольку завтра начинается большая работа. Она не упомянула про сбор винограда, даже не намекнула на мой отказ, но я, разумеется, почувствовал угрызения совести. И еще я ощутил громадную усталость. Я сердечно пожелал Лавинии доброй ночи и пошел отыскивать свою комнату.
Войдя в бильярдную, я наткнулся на четырех англосаксов, развалившихся на диванах, багровые лица и фразы, наполненные «lovley» (это дамы) и «actually» (мужчины). Компания распивала бутылку Drago местного производства. Я охотно опрокинул предложенную мне стопочку и вдруг ощутил себя выжатым и ненужным на собственной территории. Было бы, конечно, здорово поездить по усадьбе, посмотреть, какие тут сады и бассейны, под звездным небом, но я был совершенно без сил.
Лечь спать в десять вечера — это надо испытать хотя бы один раз в жизни. Без телевизора это сделать проще простого. Перед тем, как опустить жалюзи, я высунулся из окна, чтобы послушать звуки ночи. Тоска, все то же самое. Я погасил свет, впуская внутрь лучики луны. И в этот момент в неясном лунном свете я различил тень внизу: это была донна Лавиния, и она стучалась в дверь как раз под моими окнами.