Я опять затеял игру с фатумом, надеясь, что Джулия дойдет до нас первой и я сумею познакомиться с ней накоротке, а не в толпе этих батраков. Она же пришла третьей, очевидно, в деревне эти игры с фатумом не работают. Рикардо начал знакомить меня со сборщиками, и я заставил себя улыбаться через силу. Рикардо знал их всех поименно, и я пожал руку каждому, как меня учили. Рукопожатие почему-то смутило сборщиков, мне показалось, что я выгляжу для них несколько смешным, особенно когда я ощущал шершавость их ладоней, истертую перчатками кожу. Я был для них так же непостижим, как и они для меня. Сквозь все эти барьеры тихим светом, словно безмолвная кошка, блистала Джулия. Старик рядом с ней с обычной тосканской грубостью нарушил неловкость, впрочем, я был почему-то готов простить его бесцеремонность.
— Эй, бездельник, ты что, каждый день будешь здесь к пяти появляться, когда все заканчивается, а?
— Извините, я не понимаю…
— Да говорю же: вместо того чтобы весь день торчать у бассейна, приходи собирать виноград с нами… Смотри, сколько здесь красивых девчонок…
Общий шум прервал речь старика. Все, будто позабыв о нас с Рикардо, начали собирать свои пластиковые пакеты, выцветшие рюкзачки, отхлебывали воду из бутылок, обменивались впечатлениями о тяжелом дне.
С виноградника доносились звуки трактора, который собирал последние ящики с виноградом, выставленные в междурядьях. Корсар стоял на прицепе, еще двое шли за трактором, справа и слева, подавая ящики в безукоризненном ритме. Парни казались могильщиками, сопровождающими одинокий катафалк.
Рикардо сделал мне знак, мол, поговори с Джулией — она единственная не участвовала в общем гомоне сборщиков, готовых через пару минут вернуться к своей повседневности. У нее не было перчаток, но и мозолей на ладонях тоже не было. Она никому особо не улыбалась и не принимала участие в оживленной болтовне, знаменующей окончание рабочего дня. Была в ней какая-то робость. Она, опустив глаза, тихонько произнесла свое «чао-я-Джулия», а моя сексуальная неотразимость не произвела на нее никакого впечатления. Может, из-за моей мокрой от пота майки. Может, из-за прически под горшок.
Я так и остался стоять столбом, бессловесный и неловкий, и смущение мое нарастало. В тот момент я не представлял никакого интереса ни для кого. Я был всего лишь избалованный Грандукинчик, друг донны Лавинии, ее очередной протеже. Я пришел в конце рабочего дня полюбоваться, как они все вымотались. Мне как-то раз уже пришлось увидеть себя — в зеркале, в лифте, в доме Дуки. И сейчас я опять, в первый мой день в деревне, вылез через собственный пупок и взглянул на себя со стороны. Что за мерзость! Я по-прежнему был ничтожеством. Джулии ни за что бы не понравился такой тип, что уж говорить об Аните. Мне двадцать семь лет. Настал момент, когда я должен показать себя взрослым мужчиной, к тому же здесь меня никто не знал, и мне нечего было стыдиться. Не было едкой светской публики, непреложных правил, вечеринок и подиумов, демонов тоже не было. Я должен понять местные законы жизни, как и все остальное. Только для того, чтобы познакомиться с Джулией в старых кроссовках, у которой волосы стянуты красной банданой, а груди распирают футболку.
Она закинула на плечи рюкзачок Invicta, сказала всем «народ-до-завтра» и пошла, покачиваясь, вверх к проселку на вершине холма. Я встал на ноги, чтобы лучше видеть ее. Я не стал ничего говорить в общей сутолоке, лишь подошел к тому старику, который меня зацепил, к Арольдо, и произнес:
— Если хотите, я помогу вам завтра…
— БАБЫ, ВЫ СЛЫШАЛИ? Завтра с нами на сборе сам Грандукинчик! Вообще-то, ты спроси у Сестилио, он у нас бригадир.
Рикардо уставился на меня, будто спрашивая, уверен ли я в том, что делаю, и я успокоил его кивком. Пара дней работы на винограднике не испортят мое гребаное резюме. Подошел Сестилио и без всяких комментариев сказал, что ждет меня завтра ровно в восемь, без опозданий. Я согласился, будто это моя мать отдала мне приказание, и посмотрел на бригаду в поисках хотя бы одного одобрительного взгляда — и ни фига. Снова уселся рядом с Рикардо и закурил последнюю сигарету, а сборщики, в своих пестрых обносках, медленно потянулись к автомобилям. За ними пыхтел трактор с корсарами, увозя добычу к давильне. Я сидел неподвижно и созерцал эту картину, будто ребенок, открывший глаза на мир.
24
Донна Лавиния наконец-то подарила мне нечто похожее на улыбку. Хотя, возможно, это у нее просто лицо было такое суровое, резкие черты которого производили впечатление, что старуха вечно чем-то рассержена. Я только-только вошел в комнату и собрался было сходить в проблемный душ, как она постучалась в мою дверь. Я предложил донне Лавинии расположиться в маленькой гостиной, но она как полновластная хозяйка дома решительно двинулась прямиком в комнату Грандуки.