Я себя представлял Слаем[29] из «Рэмбо-2», как он пробирается через лес, а его преследуют враги. Меня еще развлекали Кесслерши, которые подначивали и задирали остальных сборщиков, придумывая про них всякие хохмы. Сборщики в долгу не оставались и отвечали такими же шуточками. Похоже, что два дня вынужденного простоя сильно повлияли на настроение людей, кроме того, заметно меньше стало ругательств, отпускаемых по ходу работы, в особенности мужчинами. Кстати, про мужиков: по окончании моего второго перекура ко мне подошел Сестилио и, потрепав меня по плечу, впервые попросил — нет, скорее, приказал — идти грузить ящики на прицеп.
Я был польщен и даже горд, что со мной обращаются как и с остальными, но это был, пожалуй, самый суровый момент в моей жизни. Я стоял слева, Арольдо справа, корсар на прицепе, мы подавали ему ящики, и он их расставлял. Пару раз я чуть было не заработал смещение дисков на позвоночнике, а потом Арольдо, движимый чувством сострадания, показал мне, как правильно двигаться — плавно, чуть в раскачку, избегая резких нагрузок на спину. Чтобы переключить мысли с тяжкой работы, я играл в игры с фатумом, говоря себе самому «если подашь ящик раньше Арольдо, вечером переспишь с Джулией» или «если сейчас корсар поставит ящик в правый ряд, Анита вернется ко мне».
Вот так, за играми, мы быстренько погрузили все ящики, и Арольдо приказал мне забраться в трактор, чтобы везти ящики к винодавильне. Мы втроем стояли в кузове, как настоящие ковбои, а встречный ветер развевал наши волосы и осушал пот с лица. Остальные сборщики были заняты виноградом, а я, разумеется, на отрывал глаз от Джулии — она мотала головой, отгоняла насекомых руками, и мне ужасно хотелось как-то защитить ее.
Доехав до конца спуска, корсар спрыгнул с трактора, а мы с Арольдо остались на прицепе. Теперь предстояло разгрузить ящики у винного цеха.
— Матерь Божия… Ты посмотри, как работает этот миланец!
— Чао, Мена! Что, насмехаешься? Смотри, чтоб мои простыни хорошенько просохли! Я хочу, чтоб сегодня вечером мое постельное белье было чистым.
— Эй, здесь в деревне мы командуем!
Ее голос потонул в шуме тракторного двигателя. Мои подстриженные под горшок волосы уже высохли, на оливах созрели первые плоды, небо сверкало ослепительной голубизной. Арольдо продолжал смотреть на меня как на чужака, но я видел, что мое картавое «р» уже не внушает ему прежнего ужаса. По пути нам встретилась и донна Лавиния. Она вяло помахала мне рукой, избегая смотреть в глаза. Возможно, она раскаивалась в том, что рассказала мне о любви к моему деду и о грустном эпилоге истории ее супружеской жизни, окрашенном смутными подозрениями, связанными с убийством. У меня всегда была слабость к убийствам, не только в комиксах. Мне интересно, какие же должны быть причины у человека, чтобы убить другого, ведь гораздо проще убить себя самого. Все-таки люди очень странные существа. Я бы, наверное, спрыгнул сейчас на ходу, прижал бы старушку в углу, приставил бы, возможно, ей к горлу нож, как Дьяболик, и заставил бы рассказать мне всю правду. Да, так и надо бы поступить, да только вдруг у нее слабое сердце?
Донна Лавиния наблюдала за нами с выражением безмятежности, которое легко можно было принять даже за невинность, хотя, возможно, так оно и было.
Виттория, увидев меня, исполнила несколько па в стиле сальсы, чтобы напомнить мне тот веселый вечерок в комнате у Рикардо. Понятно, что там был употреблен рон в промышленных масштабах, но все равно во мне жило ощущение, что я обрел двух новых друзей. Не было ни счетов на оплату, ни дорожек для понюхать, ни путан ради важности, ни SUVob[30] для понтов. В этой конуре из развивающейся страны были только мы, сведенный CD с сальсой и жгучий ритм, заполнивший комнату. Эти звуки гремели у меня в ушах, пока мы с Арольдо опрокидывали ящик за ящиком в плодорезку, а потом возвращали порожние ящики парню, который ставил их в штабеля.
30
SUV — Sport Utility Vehicle — автомобили для активного отдыха: спортивные пикапы, внедорожники.