Виттория дерябнула с нами душистого коктейльчику — Рикардо готовил мохито, замачивая свежую мяту — особый секрет, — которую выращивал тут же, в своей комнате, в горшке из-под лимонного дерева. А еще добавлял тростниковый сахар и лайм, отдавая дань ностальгии. А вот меня, например, в Милан вообще, ну его к черту, не тянет.
Тут Виттория объявила, что, мол, готова, и я поднялся было, чтобы оставить их одних предаваться безудержным шевелениям тазобедренных суставов, но они в один голос стали упрашивать меня остаться: им, видите ли, нужна была публика. Не то что бы меня шибко привлекала такая перспектива, но с другой стороны, что меня ждало в моей комнате: телека нет, Интернета нет, у мобильника пунктирный прием, нет даже завалящего «Дьяболика», поскольку Джулия прекратила ежедневные поставки. Ладно уж: я вытянулся в кресле, взгромоздив ноги на столик, а Виттория и Рикардо отодвинули второе кресло в угол, освобождая пространство. Сначала они попробовали двигаться без музыки, а потом завели пронзительную Seduce me, которую, похоже, оба знали уже наизусть. Рикардо показывал танцевальные па setenta complicada и при этом болтал на каком-то своем диком птичьем жаргоне.
— Так, начинаем с setenta, только не на месте, двигаемся, двигаемся, поворачиваешься вокруг, вот так, кларо? Муй бьенб, ми амор… Раз, два, выше руку… пять, шесть, семь.
Здесь проводились ярчайшие празднества.
— Теперь правую ногу вперед, и вращение с подшагом… по кругу… Раз, два, три… пять, шесть, семь.
Казалось, здесь мы можем узреть блестящих кавалеров на балах в Версале, чуть хмельных после ласк Марии Антуанетты.
— На счет семь я поднимаю левую руку, ты деречо, фиксируешь переднюю позицию… так… Идешь на меня… раз, два, три, теперь я сдвигаюсь алла дереча…
Находясь здесь, я не понимаю ничего, но так чудесно за всем этим наблюдать.
— Теперь подбираешь правую ногу, разворачиваешь ее ко мне… я тебя впускаю… так… дальше поворачиваюсь назад… Теперь кубинский проход с двойной поддержкой… и финальный оборот дамы.
Фильм «Грязные танцы», ни дать ни взять, бьющая через край чувственность, он трется об ее задницу, о, если б то была моя женщина, я б давно вскочил и расквасил ему морду. Хотя в этом было и что-то необычное, когда они исполняли эту столь романтическую сальсу, репетируя замысловатые па. Это был перформанс куртуазности и счастья, их движения подчинялись животным инстинктам, были одновременно продуманными, выверенными — и спонтанными. Бедра ходят ходуном, и тебе невдомек, почему танец ведет именно мужчина, как утверждает Рикардо, хотя уж он-то натанцевался в своей жизни по самые небалуйся.
Наблюдая, как он ритмично двигается под музыку, я испытал искреннее, неподдельное чувство восхищения им. Это было зрелище для глаз и для души. Эх, должен же быть где-нибудь в Милане хоть один кабак, где можно было бы полюбоваться на подобный спектакль, хотя, вероятно, такие танцы распространены только на юге.
Но особенно поразительным было наблюдать за тем, как Виттория, обычная крестьянка, осваивала все эти движения, я даже стал посматривать на нее, как на довольно опасную женщину. Она была совсем даже ничего. Подумаешь, пара морщинок, однако остальные атрибуты у нее были все на месте. А главное, она умела быть чертовски чувственной. Как я переживал, когда она по той или иной причине спотыкалась, делая серпантин, ну никак не выходил у нее гладко этот серпантин. А финальное каске? Неожиданно для самого себя я разразился аплодисментами, налил в бокалы чистый ром и вынес их на подносе двум dirty dancer, которые подарили мне целый час волшебства. Они оба выпили по чуть-чуть, на их лицах блестели капельки пота, они явно были рады видеть такого зрителя, как я. На секунду я представил себе, как маленький Рикардо репетирует, готовясь к карнавалу, чтобы получить наконец новые брючки и башмачки. Ситуация мне казалась настолько невероятной, что, несомненно, где-то в этом рассказе должна быть ошибка. Но, скорее всего, я просто-напросто плохо знал свой мир.
35
Сбор был назначен около семи, на небольшой площади Трекуанда, там, где было устроено нечто вроде паркинга, рядом с суровой башней и барочной стенкой ратуши. Я был готов скорее повеситься, нежели пропустить этот экзамен. Кухарка Мена так за меня переживала, что позаботилась разбудить, принеся завтрак прямо в постель — есть же на свете добрые люди.