И глаза у него были добрые-добрые.
Я сжала кулак. Кожа хрустнула, натянувшись на белых костяшках. И она бы лопнула, честное слово, лопнула, если бы Потап не перехватил мою руку:
- Как можно тебя любить, если ты сама себя не любишь?
Я знаю, что делать дальше.
Я накрашусь как Леди Гага и сама приду к ним на репетицию. Без приглашения. Бородатые хипстеры будут вежливо толкаться в дверях, чтобы не смущать нас своим присутствием, а я выпью залпом абсент и скажу: «Научи меня целоваться».
Или нет. Лучше я возьму кота Макса для храбрости и пойду в детский садик, который Потап сторожит сегодня. Ведь завтра среда.
Нам не дано предугадать...
О том, что в мире нет справедливости, Митька знал уже давно: с тех пор как старший брат Матвей слопал Юлькино пирожное, а наказали его, Митьку. Годам к десяти он смирился даже с тем, что сестра не обязана делать за него домашние задания. Но сегодняшнего беззакония – посадить под арест, запретив и на балкон выходить – Митька перенести не мог.
Солнечные лучи весело кромсали синие шторы в лапшу, воробьи за окном прославляли свободу, а Митька униженно клянчил об отпущении грехов.
- Мам, ну, мама… Я же ни при чем. Он первый начал.
Клянчил и сам себя презирал: нужно было, ох, как нужно было уйти из дома до трех.
- Знать ничего не хочу, - мама увлеченно подкрашивала губы, не желая замечать терзаний сына. - Вторая драка за неделю. Никаких улиц и телевизоров. Матвей, проследи. Матвей, ты слышал? Матвей! Да оторвись ты от компьютера!
- А? – старший брат Матвей повернул голову, по-прежнему прислушиваясь к ударам мечей и шороху драконьих крыльев, и в глазах его – распахнутых, безумных - сверкала отраженная сталь доспехов. – Да. Конечно. Бу сде.
- Тогда до вечера. Юля, доча! Полей цветы, слышишь?! Матвей… займись наконец уроками. У тебя ЕГЭ через месяц.
Дверь за мамой захлопнулась, похоронив надежды на освобождение. И в носу у Митьки зачесалось: то ли от пыли, то ли от слез.
Утруждать себя воспитанием младшего брата Матвей не собирался. Потому, недолго думая, загнал его в комнату к читающей сестре, где и приказал заняться делом. Каким, уточнять не стал: MMORPG – это вам не пасьянс раскладывать, отвлекаться на братьев некогда.
Изощренней пытки придумать было сложно: отовсюду на Митьку глазели ненавистные анимешные мальчики и девочки с разноцветными волосами. Не то что у него в комнате - два постера, зато какие! С братьями Газолями и Леброном Джеймсом. Исподлобья, точно, и вправду, в тюремной камере, Митька глянул на сестру, а потом уселся на ковре по-турецки. Даже на чужой территории он предпочитал жить по своим правилам.
В тишине звуки казались преувеличенными. Часы тикали по нервам, словно отсчитывали секунды до взрыва. Ду-май, ду-май…
Хорошо такой, как Юлька: дали в руки книжку – и год из дома не выйдет. Она вон даже с дивана не поднялась, не факт, что вообще появление брата заметила. А Митьке впору вешаться от мыслей, что пацаны пошли записываться в баскетбольную секцию без него. Их-то возьмут, а он состарится и умрет в этой жуткой комнате с анимешными чудовищами.
Ду-май, ду-май…
А если через окно? Митька подскочил к подоконнику и уперся лбом в стекло, пытаясь разглядеть, сколько там воздуха – под третьим этажом. Воздуха было много, гаражи казались собачьими будками. Но если взять, например, волейбольную сетку, что лежит на антресолях…
Митька развернулся и наткнулся на бдительный Юлькин взгляд:
- Только попробуй. Мотю позову.
- Стукачка. Рассказать, что с доносчиками в Стамбуле делали?
- Да ты понятия не имеешь, где Стамбул находится. А туда же.
Митька ехидно улыбнулся. Кого-кого, а свою сестру он знал. Близнецы как никак.
- Стукачка-стукачка. И мозги у тебя рыбьи.
- Я не стукачка, - зацепилась за крючок Юлька и, захлопнув книжку, медленно поднялась. – Я хочу, чтобы все честно было. И мозги у меня получше, чем у некоторых. А ты, ты …
Договаривать сестра не стала: Митька показал ей внушительных размеров кулак. Семь бед один ответ. Теперь можно и третью за неделю драку устроить.
Юлька фыркнула: сила есть, ума не надо - и снова свернулась на диване.
Копаясь в старом хламе на антресолях, Митька размышлял, зачем они вообще нужны – девчонки? Мама – это понятно, но Юлька – белобрысая, худая и вредная? Однажды он спросил об этом у Матвея, но тот, щелкнув брата по лбу, с умным видом сказал только: «Вырастешь – поймешь». Хранитель Тайн, ага. Как начинаются дети, Митька знал уже года полтора и примерно столько же таскал из Мотькиного комода резинки с трудным названием «презервативы». Прикольный, как оказалось, гаджет. Залить воды литра три и уронить с балкона – эффект оглушительный во всех смыслах. Но вот вопрос о девчонках так и остался непроясненным.
Нащупав край веревочной сетки, Митька потянул. Тянуть было неудобно – он и так уже прогнулся назад, как рыбак, которому повезло с уловом. Сетка шла туго. Но ведь не налим же в ней застрял, в самом деле?! Митька дернул – и чуть не слетел с покачнувшегося стула. Заорал, чтобы удержать равновесие – задравшиеся ножки стула с грохотом вернулись на пол, а с антресолей на Митьку обрушилась лавина.
В комнате все замерло.
Дверь приоткрылась, Матвей трассирующим взглядом прошелся по родственникам и бросил: «Убрать». Закусив губу от смеха, Юлька снова уткнулась в книгу. А Митька, потирая ушибленное плечо, скорбной статуей застыл над холмиком из потрепанных книг и старых игрушек. Невыполнение Матвеева приказа грозило тем же, что и его кулак Юльке. О баскетбольной секции следовало забыть навсегда.
Кирпич был тяжелым, шершавым и … ледяным. Даже странно: апрель на дворе. Митька выпутал кирпич из сетки, провел пальцем по рельефным буквам - «А» с завитушкой, «П» как римская двойка – и прицельно дунул красной пылью по ближайшему постеру.
- Представляешь, если бы эта махина дала мне в лоб?!
Юлька рассеянно взглянула на брата и пожала плечами:
- Может, человеком быстрее бы стал.
- Откуда он здесь? Дом панельный. А кирпич старше дома, факт.
Юлька не отвечала, и Митька выдвигал версии – одну изящнее другой.
- Из золота? Как в «Людях Икс». Ну, типа золотой. Или им замочили кого-нибудь? А потом в сетку – чтобы улик не было?
Митька с усилием замахнулся: да уж, таким камушком… И вздрогнул. Старые, еще бабушкины, часы натужно ударили в первый раз.
Бооом! – и распахнулись стеклянные двери спортивного комплекса.
Бооом! – и румяные тренеры вышли навстречу олимпийским надеждам.
Бооом! – и вот пацаны уже бросают по кольцу: с места, в прыжке, из-за спины.
Митька сжал пальцы сильнее – кирпичный холод побежал по руке, замораживая вены и слезы. Если бы только Матвея не было дома…
Дверь открылась так неожиданно, что Митька выпустил кирпич из рук и взвыл, запрыгав на одной ноге.
Матвей подозрительно оглядел кирпич, скачущего Митьку, Юльку, решая, судя по всему, кто из них более адекватен, и выбрал сестру:
- Значит, так, мелочь. Мне нужно уйти. Срочно. Вы сидите дома и ждете, когда я вернусь. Телек включайте, разрешаю.
И испарился так же внезапно.
- Дела…
Митька допрыгал на одной ноге до дивана и, сняв носок, ощупал пальцы: синяки не страшно, лишь бы не перелом. Потом опустился на ковер и на четвереньках дополз до кирпича. Там и затих.
Юлька, убедившись, что смерть от увечий никому не грозит, потеряла к брату интерес. И напрасно.