О чем-то усиленно размышляя, Митька приподнял кирпич и разжал пальцы. Снова поднял и снова уронил. Оконные стекла дружно охали в тон негромкому буханью, и Юлька закрыла книгу, намереваясь сделать с братом то, чего не сумел кирпич раньше.
- Не надоело?
- А вдруг это он. Вдруг он желания выполняет?
- Одиннадцать лет человеку… В деда Мороза тоже веришь, мальчик?
- Дура, - привычно откликнулся Митька. – Сколько было шансов, что Матвей отойдет от компа? Ни одного. У него там битва с драконом: никакое цунами с места не сдвинет.
- Чушь.
- Да? – Митька скорчил дурашливую гримасу и вновь занес руку над кирпичом. – Тогда… Хочу, чтоб у тебя вырос второй нос…
Сестра скривилась скептически, но книгу отложила.
Медленно опускаясь, Митькина рука извивалась, как удав Каа. Ниже, ниже - и, когда пальцы были уже в сантиметре от кирпича, Юлька не выдержала:
- Не смей, дурак! – и белобрысая торпеда снесла брата с ног.
Отсмеявшись, поверженный Митька подхватил носок и похромал в прихожую:
- Ладно. Я побежал. Вдруг повезет.
- А что мне с ним делать? – Юлька покружилась по комнате и, не найдя, куда бы зашвырнуть, водрузила кирпич на стол. – Уронить на тебя с балкона?
- Я те уроню! – пригрозил Митька. Открыл входную дверь, но вернулся как есть: в куртке и кроссовках - и погладил шершавую кирпичную спинку.
- Ты с собой его возьми! На поводке! – покричала вслед Юлька. Но брат уже не слушал ее, перепрыгивая сразу через три ступеньки.
Вечер выдался шумным и суматошным.
Митька прибежал домой за пять минут до отца и сразу нырнул в туалет – подальше от разъяренного Матвея. Там и сидел анахоретом, пока остальное семейство, удивленное маминым запозданием, решало, что готовить: макароны или пельмени. Сошлись на последних, закинули в воду и забыли. Пельмени разбухли, развалились - распахнули устричные пасти, насмехаясь над безруким поколением next. Расстроенная Юлька готова была уже принять вегетарианство, но папа заявил, что все под контролем, и с помощью сметаны и укропа придал продукту товарный вид.
Пересчитав пельмени, Матвей с тарелкой отправился к компьютеру.
Тут и младший брат вышел на разведку. Тут и мама подоспела.
За ужином Митька вел себя странно. Ел, не глядя, давился и все подмигивал сестре, как будто в секции его напугали до нервного тика. Юлька уже и одну бровь подняла – не понимаю, мол - и пальцем у виска покрутила, но Митька продолжал играть в гляделки, пока отец не прекратил это одним единственным вопросом:
- Ну-с, и какая муха вас укусила, молодой человек?
Со стола сегодня убирали женщины, но Митька топтался на кухне, как стреноженный, словно боялся, что сестра сбежит куда-нибудь. Юлька методично приводила в чувство захлебнувшиеся тарелки, а он мычал из-за плеча:
- Юля… Ну, Юля… Ты скоро?
Юлька закатывала глаза и отвечала:
- Сейчас.
А через минуту диалог повторялся снова.
Наконец Юлька закончила спасательную операцию и выразительно посмотрела на маму:
- Еще что-нибудь? Ты устала … наверное.
Та отмахнулась:
- Иди, я сама справлюсь.
Митька оборвал себя на полумыке, ухватил сестру за рукав и молча потащил в комнату. Опасливо обошел по дуге Матвея и, только усадив Юльку на диван, спустил пар:
- Ты не понимаешь, что ли? Я тебе весь ужин мигал! Это кирпич!
- Чего я не понимаю? При чем здесь кирпич?
- Я прошел, балда. В секцию. Там уже закончили отбор. А когда я влетел в зал, сделали исключение и подождали, пока я переоденусь.
Юлька внимательно оглядела брата с ног до головы: признаков лихорадки заметно не было - и осторожно уточнила:
- Ну?
- Чего ну? И приняли!
- Хватит на меня орать. Такого лося куда угодно примут. Кирпич-то здесь при чем?
Теперь замолчал Митька, вспоминая. …Новогоднее свечение ярко-рыжего паркета. Гулкий, точно в трубе, голос тренера: «Равняйсь!». И быстрый шепоток Влада: «Повезло. Троих до тебя выставили. Даже смотреть не стали».
- Проверить-то надо. Вдруг правда? Просто, если у меня всего три желания было, как в золотой рыбке, то осталось последнее. А у тебя после проверки будет еще два…
Юлька не стала слушать дальше: скучно поднялась и направилась к двери.
- Ты куда?..
- Отвяжись. То он мне кулаки показывает, то…
- Я тебя, как человека, прошу. А ты…
Юлька остановилась, накрутила длинную прядь на нос и решительно развернулась к брату.
- Ладно. Я тебе помогу проверить. А ты за это… скажешь Лерке Прокошиной, что она дура. При всех.
О Юлькины прищуренные, как у снайпера, глаза можно было порезаться. Но Митька кивнул согласно – не заметил. Он смотрел на кирпич. Смотрел как на живое, на спящее. Словно знал о кирпиче много больше. Так что Юлька неожиданно для себя перешла на шепот:
- Что хочешь, можно загадывать?
Митька сдул потную челку:
- Что хочешь. Давай.
Замерли девочки-кошки на постерах. Замерли часы. Положив на кирпич руку, Юлька помолчала немного и выдохнула:
- Пусть у меня будет лошадь.
Одним ударом Митька выбил кирпич из-под ее ладони. Юлька взвизгнула, кирпич глухо ударился о ковер и притворился мертвым. А Митька облизал кровь с разбитых костяшек и невнятно выругался:
- Дура. Мозгами пошевели, куда ты ее денешь, если появится? Маме чего скажешь? «Я тут подобрала на улице. Пусть с нами поживет»?
Юлька растерянно смотрела то на него, то на кирпич:
- Но ведь ты сам сказал: что хочешь.
- Денег попроси, айпад, фигню какую-нибудь,- кровь не останавливалась, и Митьку трясло от злости: - Умница ты наша.
Юлька тут же вскинула подбородок:
- Не нужен мне твой айпад. И деньги. Или ты тоже будешь говорить: «На улице подобрал. Пусть с нами поживут»?
- Я же не про лимоны. Ты хоть десятку попроси, чтобы выяснить, работает он или нет.
- Милостыню я еще не просила. У кирпичей.
Митька хотел уже снова ругнуться: что ж за сестра ему досталась – дубинноголовая. Но Юлька, подняв кирпич и перехватив его поудобнее, направилась к выходу.
- Куда?!
- К папе. Между прочим, у наших родителей тоже есть желания.
- Кирпич оставь, идиотка. А то подумают, что прибить кого собираешься. Или прибила уже.
Садиться на диван, поближе к скучавшему кирпичу, Митька не стал. Стоял посреди комнаты, как днем, делал вид, что смотрит на постеры, и разгадывал, что происходит по ту сторону: вскрики, смех, обиженный Юлькин голос и телефонный звонок.
Через минуту мрачная Юлька вернулась в комнату и плюхнулась на прежнее место:
- Ты не знаешь, кто маме все время звонит?
- Не знаю. Коллеги, наверное. Это как-то связано с желанием?
- Нет.
- Тогда чего спрашиваешь?
Сестра не ответила, сцепила руки на кирпиче и застыла. Часы вновь обрели голос, а Юлька читала и читала про себя бесконечную молитву. Митька уже стиснул было зубы: снова какая-нибудь лошадь? – как Юлька расслабила пальцы и открыла глаза.
- Вот. Все.
- Что все?
- Я загадала, чтобы наша сборная по футболу выиграла на чемпионате мира.
Митька кашлянул. Потом взялся за голову. Потом прошелся по комнате. К шкафу. К окну. К шкафу. К окну.
Юлька занервничала:
- Это было папино желание. Представляешь, как он обрадуется. Если, конечно, у тебя с эти кирпичом крыша не поехала.
- Ю-ля, - Митька навис над сестрой, как радивый родитель над дитятей в коляске. – Ю-ля. Чемпионат будет только в 2014 году. Чего-нибудь пораньше ты загадать не могла?
Юлька вспыхнула и, вскочив, толкнула брата острыми кулачками. Потом еще и еще:
- Хватит! Сам напридумывал всякой чуши и из меня пытаешься идиотку сделать!
Под градом мелких ударов Митька отступил к окну. Не в первый и не в последний раз он называл сестру дурой, и, чтоб вот так, будто её единственной надежды лишили…